Сибирь!
Все ненасытнее и злей
Кедровой шубой дебрей обрастая,
Ты бережешь В трущобной мгле своей
Задымленную проседь соболей
И горный снег
Бесценных горностаев.
В. Васильев.

Сибирь для России не была отдаленной заокеанской колонией, как Америка для Европы. Присоединение Сибири к Русскому государству, ее освоение были обусловлены прежде всего, формированием российской государственности, процессом расширения ее территорий. За сравнительно короткое время в комплиментарном диалоге российских переселенцев с аборигенными сибирскими культурами положено было начало новому явлению в развитии отечественной культуры-формированию ее русско-сибирской самобытности. Вначале в этот процесс (XVв.-начало XVI в.) были вовлечены обширные пространства
Приуралья и севера европейской России, а во второй половине XVI в. начинается активное освоение бескрайнего Зауралья, или, как говорили первые русские землепроходцы, земель за Каменным поясом, то есть за Уралом.
Прежде чем окунуться в увлекательнейшую русско-сибирскую историю, необходимо рассмотреть ряд исторических событий, происходивших в России на рубеже XV-XVI вв., которые затем оказали решающее влияние не только на весь ход русского освоения Сибири, но и заложили Новую историю России.
Сложившееся к XV в. Московское государство было создано русским населением, сосредоточившимся в самом центре восточно-европейской равнины, в области верхней Волги и образовавшим здесь великорусское племя. Московское государство к этому времени представляло собой не только объединенную государственно-политическую систему, а прежде всего являло целостность культурного и государственного самосознания Великороссии. Рубежом становления такого качества русской культуры и государственности, как справедливо отмечали А. Панченко и Л. Гумилев, явилось Куликовское сражение, на которое княжеские дружины раздробленной Руси шли всяк под своим знаменем, а победив, уходили с поля боя под знаменем Дмитрия Донского-Московским знаменем. Однако сложный и противоречивый процесс формирования Русского государства, а затем и российской империи заметно отличен от историй других государств и культур. И, если ее рассматривать не просто как хранилище мифов и фактов, расположенных в хронологическом порядке, можно увидеть достаточно законосообразную картину становления и развития отечественной культуры во множестве ее проявлений. Тогда отечественная история становится основой для осмысления состояния России настоящего времени и разумно обоснованных установок на обустройство ее будущего. Показателем исторической закономерности и назревшей необходимости этого великого исторического процесса служат уникальные по времени и глубине темпы продвижения русских по Северной Азии. За неполные сто лет русские перевалили за Урал, освоили среднее и нижнее течение Оби с ее притоками, поднялась по Енисею и Ангаре, вышли в Якутию, а затем и на Амур. Не прошло и половины века после этих событий, как русские землепроходцы по рекам Дальнего Востока достигли берегов Тихого океана. Освоили его острова, включая Курилы, вышли затем (как и их далекие палеолитические предки) на Американский материк, основали Русскую Америку, включающую и Калифорнию.
Встает вопрос: какими силами крепостная Россия могла провести освоение столь грандиозных территорий, которое могло быть сравнимо только с европейской колонизацией Америки? Здесь необходимо отметить, что накануне русского «рывка» в Сибирь самим ходом российской истории, а не только государственной волей были подготовлены основные условия, которые в последующем ходе сибирских событий обеспечили самое главное-людской ресурс. Во- первых, к рубежу XV-XVI вв. в русской культуре определилось неоднозначное отношение к христианству и к зреющей в ней идее вселенской церкви, которая требовала жесткой канонизации православной религии, а также ее устремленности к сближению с властью. Огромная часть русского населения того времени, не принявшая нововведений власти и церкви и гонимая ими, уходила на север Новгородского княжества, в так называемые Двинские земли, то есть на берега Северной Двины. Ко всему этому постоянные войны Москвы с Новгородом и близлежащими княжествами пополняли беженцами армию старообрядцев-раскольников на севере России. Во-вторых, донское и другие казачества на фоне ужесточающегося крепостничества в России искали вольные места. С укреплением государственности России с XVI в. роль казачества и их станиц как форпостов на ее юго-западных границах падает. Ослабевает к ним внимание царя и его правительства. Начиная с XVI в., «необузданное» в своей вольности казачество расходится по всему Приуралью, пополняя ватаги беглых крестьян. Впоследствии к ним присоединилась и многочисленная армия военнопленных, накопленных в ходе войн России на западе, особенно в войне с Польшей.
Тем самым к середине XVI в. складываются две основные социальные ойкумены (области человеческого обитания), в которых формировались, а затем исходили волны русских переселенцев в Сибирь. Первая находилась на севере России в районах рек Северная Двина и Печера (северные земли Великого Новгорода). Ее основу составляли старообрядцы и беглые от московской власти новгородцы и их сосе-ди. А в степях средней Волги, в южном и среднем Приуралье сформировалась вторая ойкумена, где на «вольных хлебах» проживало огромное количество беглых крестьян, казаков и пленных. Однако с западной Сибирью россияне были знакомы с еще более ранних времен. По данным письменных источников, еще на рубеже XV-XVI вв. приуральское российское население было не только знакомо с восточноуральскими вогулами и самоедами (аборигены западной Сибири), но и поддерживало с ними всевозможные отношения. Известно, например, что в 1490 г. был предпринят поход в Югорскую землю, против вогулов, под предводительством князей из рода Ярославских-Семена Федоровича Курбского и Петра Федоровича Ушатого. Затем в российских летописях «теряются» упоминания о Сибири. Как полагал Г.Ф.Миллер, один из первых исследователей Сибири, причиной тому была смерть великого князя Ивана Васильевича (1505 г.). А сын его и преемник, великий князь Василий Иванович, был занят совсем другим-войнами с Польшей, Крымом и Казанью.
И только во времена правления Ивана IV Грозного Сибирь как бы вновь появляется в русских летописях. Связано это было в основном с именем Аники Строганова-одного из первых русских предпринимателей, владельца Соль-Вычегодских соляных варениц, которые приносили по тем временам ему и государству огромные доходы. Исторические источники свидетельствуют о том, что Строгановы также вели торговлю с восточными, зауральскими (то есть сибирскими) соседями, откуда шло много «мягкой рухляди» (пушнины). Изобилие пушнины из Сибири вызывало у Строгановых непреодолимое желание поближе познакомиться со страной, которая обладает такими богатствами. Ради этого глава семейства Строгановых заключил соглашение с некоторыми из «чужеземцев» и послал к ним сначала несколько своих человек, приказав им познакомиться с условиями «той страны». После благополучного их возвращения с хорошими вестями Строганов посылает на следующий год уже своих родственников с товарами. Они дошли до реки Оби, завязали дружественные отношения с местным населением и привезли в обмен на свой товар такое множество пушнины, что Строгановы еще несколько лет не прекращают этой торговли. Постепенно у семейства первых русских предпринимателей скапливается огромный капитал. Они скупают большие земли в Прикамье, превращая их в пашни, строят небольшие городки и обустраивают их церквами. А затем Строганов отправляется в Москву не столько «бить челом» царю, сколько посвятить его и весь царский двор в выгодности государству его предпринимательства на восточных рубежах России и в Сибири. О богатстве семейства Строгановых свидетельствует такой исторический факт, отраженный в грамоте царя Василия Ивановича Шуйского. В 1610 г. царю понадобилась зна-чительная сумма денег, и он, уговаривая Строганова дать ему ссуду, пишет: «Припомните, когда вы в прежние времена выкупили из плена великого князя Василия Васильевича, какой великой чести сподобились». Здесь, очевидно, речь идет о выкупе Василия Темного. Тогда Строгановы заплатили за его выкуп 29500 рублей. По тем временам эта сумма была огромной. Если учесть, что даже богатые новгород-цы, откупаясь от великих московских князей, не платили им более 15500 рублей.
В первой половине XVI в. русские, имея достаточно активные, но в основном меновые контакты с населением Зауралья, еще не обрели в этих землях постоянства. В начале XVI в., по сведениям летописей, русские доходили до устья Оби различными путями в поисках дешевой пушнины и возможностей выгодного обмена ее на свои товары. В русских летописях упоминаются сведения также о том, что еще в 1556 г. татары, жившие на р. Иртыше, признали русскую власть и доставляли определенную дань в Москву. Например, в ноябре 1556г., как отмечают эти источники, возвратился в Москву некий Митька Куров, который послан был в Сибирь. С ним прибыл посол от сибирского хана Едигера по имени Боянда. Посол Едигера привез царю дань в 700 соболей, но это была не полная дань, как полагали в Москве. И Митька Куров дал понять царю, что сибирский хан Едигер мог бы прислать и побольше мехов, если бы конечно захотел этого. Тогда посол Боянда был взят москвичами в заложники и только после дополнительной проплаты Едигером дани был освобожден царем и отпущен обратно в Сибирь.
Рубежом активного освоения Сибири с полномасштабным участием государства явились действия Ивана IV, Грозного. Во- первых, началу этого процесса предшествовали активные военные действия России по окончательному подчинению Казанского и Астраханского ханств, которые были основной преградой на пути продвижения русских в Сибирь. Чтобы активизировать наиболее предприимчивых людей для освоения пустынных земель в Прикамье, а затем и за Уралом, царем стали выдаваться льготные грамоты на право заселения этих земель. Согласно этому документу, поселенец пустынных земель этих районов освобождался на 20 лет от основных государственных налогов и, что самое главное, на него не распространялись законы крепостного права центральной России.
Одним из предводителей беглых казаков в Приуральских степях был Ермак (Тимофеев). До знакомства с семейством Строгановых это был безудержный «вольный бандит», грабивший всех и вся на путях из России в Сибирь и в Среднюю Азию. Мудрость Максима Строганова определила дальнейшую судьбу Ермака. Он на свой страх и риск упрятал Ермака и его товарищей в труднодоступных районах своих земель. В начале Ермак и его приближенные, прячась от царского преследования, работали в этих отдаленных угодьях, в районах рек Камы и Чусовой, где Строгановы использовали их как людей крепких и сильных для работы на пашне. И здесь, очевидно, прав Г.Ф.Миллер, когда говорит о довольно сложном положении Ермака накануне его сибирских походов, принесших ему впоследствии славу первооткрывателя Сибири. Известно, например, что Строгановы даже попали в немилость к Ивану Грозному за покровительство бандиту Ермаку, против которого был снаряжен отряд под предводительством Ивана Мурашкина. Но богатому семейству удалось откупиться от царских чиновников, и тем самым определить дальнейшую судьбу легендарного казака.
Эпизодическая торговля с восточными соседями, налаженная к этому времени, перестала устраивать первых русских предпринимателей. Строгановы начинают готовить дружину Ермака к активным военным походам за Урал. Снабжают ее всем необходимым и из наиболее известных к тому времени путей по Зауралью определяют приемлемые маршруты. К этому времени главой Сибирского ханства, которое являлось основной преградой на пути активного продвижения русских в Сибирь, в результате кровавой борьбы с княжеской семьей Едигера и Бекбулата в 1555 г. становится Кучум. Кучум был средним сыном хана Большой Бухары по имени Муртаза.
Кучум был прямым ставленником бухарско-узбекских мурз и выражал, прежде всего, их интересы в Сибири. Вогулы, остяки и другие коренные западносибирские народы, которых русские переселенцы называли обобщающим именем татары, жили по существу каждый своей жизнью, организованной по этническому принципу. Сибирское ханство, направляемое и руководимое из Бухары, оказывалось не способным на всем пути своего существования объединить эти народы, хотя бы территориально. Дань, унизительные для аборигенных народов формы торговли, часто переходящие в откровенные поборы, являлись основными формами социально-экономической жизни ханства. Не прижилась в полной мере и попытка внедрения магометанства (ислама) как основы духовного единения сибирских народов. Таким образом, Сибирское ханство не представляло собой единой и организованной системы культуры и власти, неопределенной была и его территория, как княжеской целостности. В административно-территориальной, правовой и других организационных формах, оно не могло сравниться ни с Казанским, ни с Астраханским ханствами. Сибирское ханство являло собой до прихода русских отдаленную северную вотчину экономически и культурно развитой среднеазиатской Бухары.
Таким образом, уже в начале XVI в. русское население переходит через Урал в «страну человецех незнаемых», где они не только по-знакомились с лесными охотниками, рыболовами и скотоводческими племенами, но главное-своими глазами увидели возможности воли. А затем перед дружинами Ермака развернулась панорама неведомых ранее народов, языков и культур. Об этом красноречиво свидетельствует основной источник-Сибирская летопись Семена Ремезова. И все же Ермаку, чье имя вошло в историю России, предстояло сделать только первые шаги в освоении бескрайних просторов к востоку от Урала.
В дальнейшем основная заслуга хозяйственного освоения этой огромной территории принадлежит российскому крестьянству. На протяжении XVII в. оно закладывало основу для образования в лесостепной и таежной части Сибири крупных сельскохозяйственных (зерновых) районов, таких, как Верхотуро-Тобольский, Барабинский, Томско-Кузнецкий, Енисейский, Илимо-Иркутский (в верховьях Лены), а также за Байкалом и в Приамурье. Эти районы в процессе освоения сливались в единую сельскохозяйственную полосу всей Сибири.
ПОХОДЫ ЕРМАКА
Пирует с дружиной отважный Ермак
В юрте у слепого Кучума.
Средь пира на руку склонился казак,
Грызет его черная дума.
И, пенным вином наполняя стакан,
Подручным своим говорит атаман:

«Не мерена вдоль и не пройдена вширь,
Покрыта тайгой непроезжей,
У нас под ногой распростерлась Сибирь
Косматою шкурой медвежьей.
Пушнина в сибирских лесах хороша
И красная рыба в струях Иртыша!

Мы можем землей этой тучной владеть,
Ее разделивши по-братски.
Мне в пору Кучумовы бармы надеть
И сделаться князем остяцким┘
Бери их кто хочет, да только не я:
Иная печаль меня гложет, друзья!

С охотой отдал бы я что ни спроси,
Будь то самопаль иль уздечка,
Чтоб только взглянуть, как у нас на Руси
Горит перед образом свечка,
Как бабы кудель выбивают и вьют,
А красные девушки песни поют!

Но всем нам дорога на Русь заперта
Былым воровством бестолковым.
Одни лишь для татя туда ворота-
И те под замочком пеньковым.
Нет спору, суров государев указ!
Дьяки на Руси не помилуют нас┘
Богатства, добытые бранным трудом
С заморских земель и окраин,
Тогда лишь приносят корысть, если в дом
Их сносит разумный хозяин.
И я б этот край, коль дозволите вы,
Отдал под высокую руку Москвы.
Послать бы гонца-государю челом
Ударить Кучумовым царством,
Чтоб царь, позабыв о разбое былом,
Казакам сказал: «Благодарствуй!»
Тогда б нам открылась дорога на Русь┘
Я только вот ехать туда не берусь.

Глядел без опаски я смерти в лицо,
А в царские очи-не гляну!..».
Ермак замолчал, а бесстрашный Кольцо
Сказал своему атаману:
«Дай я туда съезжу. Была не была!
Не срубят головушку-будет цела!

Хоть крут государь, да умел воровать,
Умей не сробеть и в ответе!
Конца не минуешь, а двум не бывать,
Не жить и две жизни на свете!
А коль помирать, то, кого ни спроси,
Куда веселей помирать на Руси!..».

Над хмурой Москвою не льется трезвон
Со ста сорока колоколен:
Ливонской войной государь удручен
И тяжкою немочью болен.
Главу опустив, он без ласковых слов
В кремле принимает нежданных послов.

Стоят в Грановитой палате стрельцы,
Бояре сидят на помосте,
И царь вопрошает: «Вы кто, молодцы?
Купцы аль заморские гости?
Почто вы, ребята, ни свет ни заря
Явились тревожить надежду-царя?..»

И, глядя без страха Ивану в лицо,
С открытой душой, по -простецки:
«Царь! Мы русаки!-отвечает Кольцо. -
И промысел наш-не купецкий.
Молю, хоть опала на нас велика,
Не гневайся, царь! Мы-послы Ермака.

Мы, выйдя на Дон из Московской земли,
Губили безвинные души.
Но ты, государь, нас вязать не вели,
А слово казачье послушай.
Дай сердце излить, коль свидаться пришлось,
Казнить нас и после успеешь небось!

Чего натворила лихая рука,
Маша кистенем на просторе,
То знает широкая Волга-река,
Хвалынское бурное море.
Недаром горюют о нас до сих пор
В разбойном приказе петля да топор!

Но знай: мы в Кучумову землю пошли
Загладить бывалые вины.
В Сибири, от белого света вдали,
Мы бились с отвагою львиной.
Там солнце глядит, как сквозь рыбий пузырь,
Но мы, государь, одолели Сибирь!

Нечасты в той дальней стране города,
Но стылые недра богаты.
Пластами в горах залегает руда,
По руслам рассыпано злато.
Весь край этот, взятый в жестокой борьбе,
Мы в кованом шлеме подносим тебе!

Немало высоких казацких могил
Стоит вдоль дороженьки нашей,
Но мы тебе бурную речку Тагил
Подносим, как полную чашу.
Прими эту русскую нашу хлеб -соль,
А там хоть на дыбу послать нас изволь!».

Иван поднялся и, лицом просветлев,
Что тучею было затмилось,
Промолвил: «Казаки! Отныне свой гнев
Сменяю на царскую милость.
Глаз вон, коли старое вам помяну!
Вы ратным трудом искупили вину.

Поедешь обратно, лихой есаул, -
Свезешь атаману подарок..:-
И царь изподлобья глазами блеснул,
Свой взгляд задержав на боярах: -
Так вот как, бояре, бывает подчас!
Казацкая доблесть-наука для вас.

Казаки от царского гнева, как вы,
У хана защиты не просят,
Казаки в Литву не бегут из Москвы
И сор из избы не выносят.
Скажу не таясь, что пошло бы вам в прок,
Когда б вы запомнили этот урок!

А нынче быть пиру! Хилков, парадей,
Чтоб сварены были пельмени.
Во славу простых, немудрящих людей
Сегодня мы чару запеним!
Мы выпьем за тех, кто от трона вдали
Печется о славе Российской земли!»

В кремлевской палате накрыты столы
И братины подняты до роту,
Всю долгую ночь Ермаковы послы
Пируют с Иваном Четвертым.
Хмельная беседа идет вкруг стола,
И стонут московские колокола.


Дмитрий Кедрин, «Ермак».

Время основного похода Ермака в Сибирь связывается с 1581 г., хотя, как свидетельствуют письменные источники, еще с 1578 г. Ермак предпринимал не одну «вылазку» по реке Чусовой и ее притокам, откуда возвращался с немалыми материальными ценностями. Это были не просто набеги, а достаточно организованные походы, кото-рые, очевидно, предпринимались с целью накопления средств для подготовки и проведения основной экспедиции в Сибирь. Ответственность за ее проведение прекрасно осозновали как сам Ермак, так и организаторы, поэтому вся подготовка крупного военного отряда, снаряжение его оружием и всем необходимым, а также проведение первых этапов экспедиции не могли проводиться без участия и покровительства семейства Строгановых.
В одном из первых крупных походов Ермака за Урал, предпринятых в 1578 г., еще не ставилась задача покорения Сибири. Об этом свидетельствует, как отмечает Г.Ф.Миллер, нерешительное участие Максима Строганова в организации первого похода. Однако его значение для дальнейших сибирских событий трудно переоценить. Это была крупномасштабная разведка боем. К предстоящим сибирским походам Ермаку удалось сохранить основной состав своих казаков, которые были верны ему в чинимых им «вольностях» еще на Волге и в Южном Приуралье. По данным Ремезовской Летописи, численность отряда, который двинулся летом 1578 г. по реке Чусовой, составляла около 6000 человек.
С самого начала Ермака преследуют неудачи. Несмотря на то, что походу предшествовало, казалось бы, подробное выведывание маршрута у местных зырян, которые постоянно ходили за Урал на звериный промысел. Сказалось, очевидно, и отсутствие опытных проводников. Случилось так, что в самом начале похода, когда отряд про-двигался по реке Чусовой, по неведению или по ошибке устье реки Сылвы было принято Ермаком за Чусовую и отряд пошел по ней, хотя маршрут похода предполагался в верховья Чусовой. По Сылве, видимо, отряд поднимался до первых морозов. Встретив на пути старый острог, Ермак дополнительно укрепил его стоячим тыном и остановился с отрядом на зимовку. Место это, по утверждению Г.Ф.Миллера, до его времени называлось Ермаковым городищем.
В отряде была введена строгая дисциплина, вплоть до смертной казни, во многом заимствованная из законов донского казачества. В отряде находились три священника и беглый монах, которым предписывалось проводить богослужения и обряды. С завершением зимовки, весной 1579 г., отправляясь в обратный путь, Ермак разрешил многим казакам остаться на месте зимней стоянки на постоянное жительство. Это было первое русское поселение на реке Сылве. Время зимовки на реке Сылве не было потрачено казаками даром. Во-первых, разъездные отряды, отправляемые Ермаком к окрестным вогулам, возвращались с богатой добычей. Ее за зиму накопилось столько, что значительную часть атаман вынужден был припрятать на берегах реки Чусовой, когда отправился с отрядом в обратный путь. Во-вторых, непосредственное знакомство с Сибирью и первые боевые успехи придавали уверенность не только атаману, но и всем казакам в осуществлении задуманных планов по освоению Сибири.
Возвратившись опять к Строгановым, казаки получили его отказ в обеспечении отряда оружием, продовольствием и другим снаряжением для повторного похода. И здесь Строганова можно понять: требовалось снабдить всем необходимым в длительный поход довольно крупный отряд, насчитывавший перед второй экспедицией около 5000 человек. Однако казаки были настолько увлечены идеей сибирских походов, что отказ богатого предпринимателя был для них абсолютно неприемлем. Они не могли смириться с этим отказом и готовы были к самым решительным действиям. Они пригрозили семейству Строгановых убийством и разграблением. И Строганов не устояв под напором увлеченных казаков, заключает с ними соглашение, согласно которому по возвращении из похода с хорошей добычей казаки должны будут возместить ему стоимость всего выданного. Работали днем и ночью, чтобы пересчитать, перевешать и перевести все необходимое к судам. Но речные суда (струги), не рассчитанные на тяже-лый груз, стали переворачиваться и тонуть. Не помогла и попытка их модернизации путем придачи устойчивости дополнительными боковыми булями из досок. А так как времени не оставалось на строительство или поиск дополнительных судов, Ермак решил оставить часть экспедиционных запасов у Строганова.
Наконец, к 12 июня 1579 г. все было готово ко второму походу. Казаки простились со своим благодетелем и обещали ему, что, если они с божьей помощью возвратятся с хорошей добычей, не только возместят полученное от него, но еще и отблагодарят его чем-либо иным. Наученный ошибками первого похода Ермак взял с собой из числа строгановских людей и из зырян несколько проводников, хорошо знавших районы реки Чусовой и ее притоков. Чтобы придать отряду большую организованность, Ермак снабдил его барабанами, литаврами и трубами. Ближайшими его помощниками, возведенными в звание атаманов, были Иван Кольцо, Иван Гроза, а самым доверенным лицом в отряде был Богдан Брязга-любимец Ермака. Далее следовали четыре есаула, которые были выбраны из рядовых казаков, они исполняли обязанности адъютантов и секретарей. За ними шли сотники-командиры сотен, на которые был поделен весь отряд. Каждая сотня в свою очередь имела двух пятидесятников, из которых каждый был начальником пятидесяти человек и одного знаменоносца, а каждые десять человек сотни имели своего десятника.
Таким образом, Ермак возрождает в отряде традиционную организацию донского казачьего войска, которая основательно была забыта во времена «безудержной вольности» в Приуралье и на Волге. Четкой организационной структуре соответствовала и строгая дисциплина в отряде. Но грабеж не считался преступлением, и за него казаки не несли никакого наказания. Казаки относились к нему как к способу добывания средств к жизни, как к своему призванию.
Функции ряда традиционных демократических институтов казачества, которые сложились и бытовали на Дону и Тереке, таких, как казачий круг, выборность командного состава или использование казачьей «коробьи», то есть казны, в условиях сибирских походов Ермак взял на себя. Объяснялось это прежде всего тем, что уже после первых походов Ермаку становится понятным, что большинство из его казаков, пробиваясь с боями и преодолевая неимоверным трудом «незнаемую и полуношную» страну, преследовали главную цель-остаться в Сибири навсегда.
События, связанные со вторым походом Ермака, все чаще встречаются в сибирских летописях и народных сказаниях. В них в основном говорится о больших богатствах Ермака, которые он якобы припрятывал по всему пути продвижения отряда с тем, чтобы по возвращении можно было бы без труда их забрать. Упоминается, например, одна из таких пещер в скале на берегу реки Чусовой, названная впоследствии «Ермаковым камнем». Из имеющихся письменных источников видно, что во втором походе Ермак в отношении к аборигенному населению проявляет все больше дипломатии. Теперь уже становится основной целью не грабеж, от которого местное население не только в страхе пряталось в отдаленных и труднодоступных районах, но и вынуждено было объединяться для своей защиты. Дань, которой начал обкладывать Ермак местных князьков, не шла ни в какое сравнение с опустошительными поборами и обеспечивала относительно мирное соседство с аборигенами.

Рис. 1. Снаряжение Строгановым Ермака в поход
(по Г.Ф. Миллеру)

Начало осени 1579 г. ушло у Ермака на поиск северо-восточных притоков реки Чусовой, поднявшись по которым, а затем волоками (волок-способ передвижения, распространенный у русских землепроходцев, при котором груз и суда перетаскивались по суше из одной реки в другую) можно было бы перебраться в Туру, а по ней в р. Тобол. Однако верхние притоки р. Чусовой оказались мелководными, и Ермаку пришлось вернуться вниз по Чусовой с тем, чтобы по более полноводной Серебрянке подняться к верховьям р. Туры. Но время было потеряно. Наступавшие зимние холода заставили Ермака оста-новиться на зимовку. Лагерь был разбит, по описанию современников, на берегу удивительно чистой и прозрачной реки Серебрянки у впадения в нее небольшой речушки Кокуй. К этому времени у Ермака в отряде оставалось еще около 3000 человек.
Зимовка на Серебрянке стоила Ермаку дорогой цены. Во время зимних рейдов отдельных отрядов к вогулам и татарам опять возобновился грабеж. Местное население, объединяясь, давало отпор казакам. Известно, например, что один из отрядов, проводивший разведку в верховьях р. Тагила, был полностью разбит и истреблен сводным отрядом вогул и татар. Весной 1580 г., когда пришло время продолжать поход, было решено идти не по Серебрянке в Туру, а, поднявшись верст на десять по Чусовой, подниматься, используя весеннее половодье, по небольшой реке Баранча, а затем волоком перебраться в реку Тагил. Перед выступлением обнаружилось, что после зимовки на Серебрянке отряд уменьшился наполовину-в нем насчитывалось не более 1600 человек. Часть людей, не выдержав изнурительного похода и зимовки, либо разбежалась, либо погибла в военных столкновениях или от болезней.
Рис. 2. Волок
(по Г.Ф. Миллеру)
Оставив на Чусовой большую часть своих судов, так как по мелководной Баранче они не могли пройти, да и волок между Баранчой и Тагилом был довольно протяженным, к началу лета 1580 г. Ермак вышел к реке Тагил. По преданиям, свои суда Ермак бросил на реке Чусовой, между Серебрянкой и Баранчой, остатки которых, прорастая деревьями и кустарником, еще долгие годы напоминали местному населению о сложностях судьбы первых землепроходцев. Теперь перед казаками по полноводным Тагилу, Туре и Тоболу открывался путь к Иртышу. Здесь, на Тагиле, очевидно, построив новые суда, отряд двинулся вниз по течению к Туре, чтобы затем по Тоболу выйти на Иртыш.
Путь по Тагилу прошел без особых приключений. Но уже на реке Туре, в местечке еще не существовавшего Туринска, Ермаку пришлось принять достаточно серьезный бой. Местный князец Епанча, узнав о продвижении казаков по Туре, объединенным из всей округи отрядом встретил Ермака. Но стрелы, выпускаемые вогулами из луков по проплывающим судам, оказались бессильными против ответа казацких ружей. После нескольких залпов напор вогулов ослаб, а затем они просто разбежались. Но кара Ермака вогулам была суровой. Остановившись у селения Епанчи, он разграбил его. Затем, повелев сжечь все юрты, превратил селение в груды пепла.
Тяжелые последствия предшествовавшей зимовки на Серебрянке, из которой отряд вышел, потеряв половину своего состава, постоянные военные столкновения с аборигенами, изнурительные волока и множество других превратностей судьбы приводили к тому, что черствели души казаков. Они иногда забывали принципы своей православной веры. Бассейны рек Туры, Тобола и Иртыша были более гус-то заселены аборигенным населением по сравнению с Чусовой. И они были более обеспеченными материально нежели их западные соседи, чему способствовала установившаяся через Сибирское ханство широкая и относительно постоянная меновая торговля с бухарскими торговыми посредниками и князьцами самого ханства. И всетаки основная причина ужесточения действий отряда Ермака по отношению к местному населению объяснялась другим-отсутствием государственной поддержки действий казаков. На Туре и Тоболе оторванные огромным пространством от покровительства семейства Строгановых казаки вынуждены были в поисках оружия, снаряжения и пропитания идти на крайние меры в отношении местного населения. Об этом свидетельствуют сибирские летописи, характеризующие данный этап продвижения Ермака.
В начале августа 1580 г. отряд подошел к городку Чимги (так называлась дорусская Тюмень) и без особого труда взял его. Окрестности Чимги были очень живописны, и жившее там население было богато хлебом и скотом. Это обстоятельство прежде всего и обусловило остановку здесь на зимовку измотанного длительным переходом отряда.
Рис. 3. Город Кизил-тура
(по Г.Ф. Миллеру)
Во время зимовки в Чимги (Тюмени) Ермак не теряет времени. Он рассылает небольшие разъездные отряды по всей округе не только за продовольствием, но и за «мягкой рухлядью». Один из отрядов дошел до устья Туры, где у слияния ее с Тоболом, на его восточном берегу был расположен городок Тарханкала (кала по тюркски-город), впоследствии известный как Тарханский острог. Тарханкала находился уже во владениях хана Кучума, который в то время обосновал свою ставку в городке Сибирь на Иртыше. Таким образом, отряды Ермака к началу 1581 г. вплотную подошли к северо-западным границам Сибирского ханства.
У местных тюркских народов титул «тархан», очевидно, был почетным званием, близким к русскому титулу «князь». Слово тархан в переводе обозначает вольный господин. В то время, когда казаки вошли в этот городок, у местного тархана гостил знатный Тутугай, посланный самим ханом Кучумом для сбора дани. Казаки, недолго думая, захватили его и привезли в ставку Ермака в Чимги. К немалому их удивлению, Ермак оказал Тутугаю самый изысканный прием. Он оказывал ему всяческие знаки внимания, подробно расспрашивая о здоровье хана Кучума и его семьи. Говорил о своих намерениях дружески навестить хана, но ввиду непредвиденной задержки в пути вынужден будет, не повидавшись с Кучумом, с наступлением весны вернуться в Россию. В завершение «визита» посланника Кучума Ермак велел пяти своим лучшим стрелкам произвести выстрелы из пищалей. Это был решающий аргумент, который заставил Тутугая поверить в военную силу казаков. После столь изысканного приема Ермак отпустил его обратно к Кучуму в Сибирь с подобающими почестями, подарками, поклонами хану, его женам, а также знатным мурзам его двора.
Столь деликатный прием и тонкая дипломатия, разыгранные Ермаком, преследовали главную цель-усыпить бдительность Кучума и свести к минимуму его готовность к встречным боевым действиям. Но, несмотря на легковерные увещевания Тутугая в стане Кучума о мирных намерениях Ермака и его казаков, сибирский хан не верил, что русские с наступлением весны вернутся обратно в Россию. Еще более уверившись в своих сомнениях через шаманов, он начинает го-товиться к войне с казаками.
Здесь мы подходим к очень важному моменту русско-сибирской историографии. Принято считать, что началом активного похода Ермака явился 1581 г. Но, как видим из изложенного выше, до того, как встретиться Ермаку с Кучумом на его земле в 1581 г., отряду казаков понадобилось почти два года для освоения земель между Уралом и Тоболом. Необходимо было не только пройти эти земли, но и закрепиться на них. К лету 1581 г. от шеститысячного отряда Ермака, с которым он вышел на Чусовую, в боевом строю на берегах Тобола осталось всего около тысячи человек. Не только боевыми потерями объясняется такое состояние дел. Очевидно, что, обустраивая за собой форпосты (остроги) на захваченных территориях, Ермак вынужден был оставлять в них лучших своих казаков, так как жизнеустройство в суровых сибирских условиях требовало не меньшей воли и смекалки, чем боевые походы.
С наступлением весны 1581 г. Ермак начал военные приготовления к походу на Восток, а не обратно в Россию, как он говорил Кутугаю. Девятого мая он покинул Чимги (Тюмень) и, соблюдая предельную осторожность, двинулся вниз по Туре к Тоболу. У впадения реки Туры в Тобол их ожидал сводный отряд местных князцов: Кашкара, Варвара и Майтмаса. Бой казаков с этим отрядом продолжался несколько дней с переменным успехом. Одержав очень важную победу в этом бою, казаки вышли на Тобол. Как уже отмечалось, по Тоболу проходила северо-западная граница (во многом условная) Сибирского ханства. А поэтому вполне объяснимо, что Ермак здесь встретил более организованное сопротивление местных князцов. После трудного боя у устья Туры отряд насчитывал 1060 бойцов. В самом начале плавания по Тоболу на них снова нападают «татары», преследовавшие их в течение нескольких дней. Однако этим боем приключения казаков на Тоболе не прекращаются. В одном удобном месте для засады, получившем впоследствии название Караульный яр, «татары», согласно легенде, перетянули Тобол поперек железной цепью с тем, чтобы задержать, а затем и потопить суда казаков. Руководил этим засадным отрядом некий Алышай. Однако Ермак, узнав о подробностях готовящейся засады, установил на своих судах, плывущих по реке, множество чучел, одетых в казацкую форму, оставив по нескольку бойцов на каждом судне только для управления ими. Основные силы казаков, сойдя на берег, атаковали Алышая с суши в то время, когда его воины были увлечены яростной стрельбой по про-плывавшим мимо казацким судам с чучелами.

Рис. 4. Город Кашлык (по Г.Ф. Миллеру)
Разбив и повергнув в бегство остатки отряда Алышая, Ермак в начале июля подошел к устью реки Тавды, полноводному левому притоку Тобола. Поднявшись вверх по этой реке, а затем перейдя Югорский камень, можно было гораздо легче и быстрей вернуться в Русь. Путь через Югорскую землю, а далее по реке Тавде в Сибирь и обратно к тому времени был уже многократно хожен русскими ходоками за пушниной. Перед Ермаком встала сложная задача: с одной стороны многие казаки, измотанные почти двухлетним походом по Зауралью, склонны были прекратить движение в глубь Сибири и вернуться по Югорской дороге в Россию, с другой-число желавших попытать счастья на просторах Сибири тоже было велико. На окончательное решение Ермака во время стоянки в устье Тавды оказало, видимо, и то обстоятельство, что к данным о военных возможностях хана Кучума, которые он получил в свое время от Кутугая, прибавились и новые. Атаман принимает историческое решение-идти на Иртыш, на столицу Сибирского ханства Сипыр.
Тем временем Кучум начинает полномасштабно готовиться к войне с отрядом Ермака. По его приказу отряд во главе с царевичем Маметкулом выходит навстречу казакам. В устье реки Тобола выставляется довольно значительный караул, в задачу которого входило постоян-ное отслеживание действий казаков. Сам городок Сипыр (Сибирь) был укреплен рвом.
Едва казаки тронулись с устья Тавды по Тоболу, как у городка мурзы Бабасана их встретил отряд царевича Маметкула. Маметкул допустил здесь тактическую ошибку. Он не пропустил дозорный, разведывательный струг Ермака и завязал с ним бой, чем раскрыл себя для подошедших основных сил отряда казаков. Отряд Маметкула с большими потерями вынужден был отступить, открыв тем самым дальнейший путь казакам по Тоболу. Здесь необходимо отметить то, что не только Ермак знал многое о намерениях Кучума, но и хан был достаточно полно осведомлен о планах и маршруте следования отряда Ермака. Об этом свидетельствуют довольно выверенные засады, организованные Кучумом по всему пути следования Ермака по Тобо-лу. Одна из таких засад в устье реки Турбы чуть не стоила казакам полного разгрома. В этом сражении Ермак, видимо, применил какую-то военную хитрость, ибо его победа в устье Турбы объясняется сибирскими летописями сплошной мистикой.
В начале августа 1581 г. Ермак взял городок (улус) Карачин, находившийся в 16 верстах выше устья Тобола. Все сибирские письменные источники отмечают, что казакам здесь сопутствовал большой успех. Было много захвачено золота, серебра и драгоценных камней, и, что очень важно, отряд пополнил запасы продовольствия. Взятие Карачина совпало с православным постом. Ермак в это время не предпринимает никаких военных действий, очевидно, с тем, чтобы во время поста дать отдохнуть казакам. Кучумовские отряды также не беспокоили казаков, расположившись на их пути к своей столице на Иртыше-Сипыри. Восстановив силы и воодушевившись богатым успехом у улуса Карачин, после православного поста, в середине сентября 1581 г., Ермак на стругах вновь двинулся вниз по Тоболу. Поднявшись от устья Тобола по Иртышу версты на три до улуса мурзы Атик (впоследствии названного Заостровными юртами), отряд сошел на берег и овладел улусом. Здесь решено было разбить временный лагерь.
Перед казаками снова встает вопрос: продолжать поход или вернуться в Росси. Сторонники возвращения не верили в успех в основном из-за малочисленности казаков. К этому времени отряды Кучума представляли собой достаточно организованное войско, одолеть которое имеющимися силами, по их мнению, было невозможно. Противоположенная сторона аргументировала необходимость дальнейшего продолжения похода тем, что с возвращением в Россию им уготована прежняя судьба-разбои на Волге, в которых, убивая единоверных соотечественников, будут погибать и сами. К тому же наступающая зима успеет сковать реку Тывду, по которой пролегал самый короткий путь. И лучше, чем погибнуть от холода и голода отступая, про-явить прежнюю храбрость и завоевать для отечества могущественную Сибирь, заслужить тем самым для себя вечную славу, говорили они.
Здесь, на Иртыше, казаками было принято окончательное решение не думать больше о возвращении в Россию, не падать духом. Для них Сибирь должна стать частью Росси, где они должны будут ее представлять с полным правом и навсегда. Необходимо отметить, что это решение, по существу утверждало главную идею и цель казаков-освоение Сибири, а не только и не столько военно-экспедиционное пребывание в ней.
Недостаток продовольственных запасов для зимовки вынуждал Ермака ускорить решающее сражение с ханом Кучумом. В конце ок-тября 1581 г. такой случай представился. Кучум и царевич Маметкул двумя отрядами приблизились к ставке Ермака в Атике. Казаки дружно и организованно с криками «С нами бог» бросились в атаку. Победа в этом бою стоила казакам немалых жертв. Так, по данным соборной церкви, в Тобольске погибло тогда 107 казаков, которым ежегодно в первое воскресенье Великого поста воспевалась вечная память. Кучум в этом бою уже применял пушки.
Казаки молниеносно развивают одержанную победу у Атики и окрыленные успехами уже к концу октября подходят к ставке Кучума в Сипыре в надеже застать его там. Однако хан к этому времени ее покинул. Ермак тщательно разведал округу и, расставив караулы, в тот же день вошел в город. Сипыр, где находилась ставка Кучума, по описанию Г.Ф.Миллера, располагался на крутом восточном берегу Иртыша у впадения в него небольшой реки уже с русским названием Сибирка. Здесь необходимо очень важное уточнение, которое связано со словом «Сибирь», так как в сибирской историографии еще нет однозначного объяснения появления этого слова.
Из описанных Миллером топографического расположения Сипыра и его оборонительных укреплений следует, что крепость Кучума была возведена на месте древнего городища времен Великого переселения народов на территории всей Евразии, когда в этих местах проживали предки древних угров. Видимо, отсюда и шло название древнего городища Сипыр, которое затем было подхвачено древними тюрками и дошло до остяков и вогулов. Кучум и его предшественники не меняли этого древнего названия городища. Теперь широко известное название последнего бастиона Сибирского ханства в Прииртышье-Сипыр (Сибирь) с приходом русских переселенцев распространяется на всю территорию от Урала до Тихого океана.
Взятие хотя и покинутой столицы Сибирского ханства не убавило проблем, стоящих перед Ермаком. Необходимо было прежде всего закрепить военный успех признанием окрестными народами новой власти. Ермак разрешает всему покинувшему свои улусы местному населению вернуться в свои жилища. И только потом Ермак облагает коренное население новой системой подати-ясаком. Ясак отличался от поборной дани прежде всего тем, что носил регламентированный характер и хоть как-то учитывал возможности населения. Эти формы были крайне важны в период их признания аборигенным населением. Тем самым Ермак проявляет себя не как вооруженный грабитель, а как государь. Такой поворот в отношениях казаков к остякам и вогулам не заставил долго ждать и обратной милости: уже не надо было отправлять отряды за данью. Ясак население доставляло само. Меняется на доверительное и их отношение к казакам. Теперь основная угроза исходила от организованных отрядов Кучума. Известен один из таких трагических случаев, когда отряд в 20 казаков, потеряв бдительность, после рыбной ловли уснул, не расставив дозора. Царевич Маметкул, следивший за ними, не замедлил воспользоваться этой беспечностью, ночью напал и перебил сонный отряд. Только одному из казаков удалось спастись, который и сообщил Ермаку о случившемся.

Рис. 5. Город Тюмень
(по Г.Ф. Миллеру)
А в это время владения казаков в Прииртышье растут. Ясак привозят уже из отдаленных районов реки Конды (левый приток Иртыша) и Тавды. Ермаку для удержания власти на разрастающейся территории не хватало своих людей. Становится очевидным, что в этих условиях без государственной поддержки представлять Россию в отдаленной Сибири только силами казаков не возможно. Ермак принимает решение отправить посланников к царю с тем, чтобы передать эти земли под власть русского государя. Для выполнения этой миссии был избран атаман Иван Кольцо, который с 50 казаками в декабре 1581 г. отправился в Москву. Маршрут Ивана Кольцо был выбран по реке Тавде на Чердынь, а затем рекой Камой на Москву. Так, в начале зимы 1581 г. на собачьих и оленьих упряжках с поклажей дорогих мехов впервые пошло послание казаков государю всея Руси о прирастании его территорий Сибирью.
Между тем территория влияния казаков на Иртыше и его притоках заметно расширялась. У Ермака появляются союзники из числа месТных князцов. Один из них, по имени Сенбахты Тагин, известил Ермака о местонахождении царевича Маметкула-основного соперника казаков. Атаман тут же снаряжает отборный отряд, который идет к реке Вагай (западному притоку Иртыша), в долине которой, по сооб-щению Сенбахты Тагина, кочевал Маметкул. Однако казаки уже на полпути получили известие о встречном движении Маметкула. Выбрав удобный момент, казаки внезапно напали на отряд Маметкула, разбили его, а сам царевич, наконец-то, был пленен. Пленение Маметкула имело важное значение для Ермака. Во-первых, это был самый титулованный и хорошо знающий свое дело боевик хана Кучума, от которого казаки немало натерпелись. Во-вторых, знатное происхождение Маметкула давало возможность Ермаку продиктовать свои условия в предстоящих переговорах с Кучумом.
Когда Маметкула доставили в ставку Ермака в Сибири, атаман принял его как достойного боевого соперника. Ему отвели в городке отдельное жилище, приставив усиленный караул. Но Кучум не предпринимает каких-либо действий для освобождения царевича. Переговорам с Ермаком Кучуму мешали разраставшиеся в его окружении интриги за власть, с одной стороны, и выход из подчинения ряда местных князцов-с другой. К этому времени возвращается из Бухары в Сибирь Сейдяк, сын Бекбулата, низложенного и убитого в свое время Кучумом. Сейдяк полон решимости оспорить незаконно отобранную у своих предков власть Кучумом. К тому же начинают выходить из подчинения местные князцы и среди них один из самых влиятельных-Карача, получивший от Кучума даже титул мурзы.
Между тем внимание Ермака привлекают и районы низовьев Ир-тыша. Весной 1582 г. он направляет туда отряд под предводительством ближайшего своего соподвижника Богдана Брязги. Племена остяков, жившие по Иртышу ниже Тобола, в меньшей степени были подвержены влиянию ханской власти, а потому их отношение к казакам было более определенным. Они или сразу без боя признавали пришедшую власть, или, если сопротивлялись, то после поражения без оглядки на хана принимали все условия казаков. В конце мая Брязга дошел до устья Иртыша. Обследовав малозаселенные берега Оби у его впадения, казаки двинулись в обратный путь. В целом экспедиция Богдана Брязги не встретила упорного сопротивления со стороны местного населения. На обратном пути казаки мирно собрали положенный ясак. В Сибирь (ставку) отряд вернулся, не потеряв ни одного человека.
Тем временем посланный Ермаком Иван Кольцо с казаками прибыл в Москву. Важность их миссии пробила доступ ко двору. По-сланники были приняты царем Иваном Грозным и в ответ на челобитную Ермака, в которой он не только докладывал о делах в Сибири, но и просил прощения для всех казаков за их прежние «вольности», царь простил их и удостоил всю делегацию щедрого приема. Ермаку он послал в подарок два драгоценных панциря, серебряный ковш и шубу с собственного плеча, а казакам-денежные вознаграждения и по куску сукна. Очевидно, с этими событиями связано решение Ивана Грозного о разрешении добровольного переселения русских в Сибирь семьями. Согласно «Хронике казачьего войска», 6 де-кабря 1582 г. царь Иван Грозный в в ответ на челобитную, достав-ленную от Ермака Иваном Кольцо, назвал дружину Ермака «Царской служилой ратью»
Иван Кольцо возвращался в Сибирь с представителями законной государственной власти: воеводой, князем Семеном Волконским, головами,- Иваном Киреевым и Иваном Глуховым. В помощь казакам было направлено еще около 500 человек. Маршрут для продвижения этого отряда был выбран по Волге, Каме, Чусовой, а затем с Чусовой по проторенному Ермаком пути. Выйдя из Москвы в начале мая 1583 г., Иван Кольцо с царскими посланниками в ноябре этого же года прибыл в ставку Ермака-Сибирь.
А в это время ждал своей участи забытый Кучумом царевич Маметкул. Учитывая важность его родства с ханом Кучумом для дальнейших действий в Сибири, Ермак с позволения царя отправляет знатного пленника в Москву. О важности этой операции говорит уже то, что сопровождать Маметкула было поручено атаману Грозе. Он в составе делегации Ивана Кольцо уже побывал в Москве и лучше других знал предстоящий маршрут. В конце ноября 1583 г. Гроза с пленником и очередными дарами из Сибири отправляется в Москву. Однако встречаются они в столице теперь уже с царем Федором Иоано-вичем, сыном и приемником, умершего в марте 1584 г. Ивана Грозного. Дальнейшая судьба Маметкула, являвшегося двоюродным братом Кучума, складывается весьма удачно. Назначенный полковым воеводой, он участвовал в боях со шведами в 1590 г., а в 1598 г. вместе с царем Борисом Годуновым воевал с крымскими татарами.
Зима 1584 г. принесла тяжелейшие испытания казакам и первым ратным (государевым) людям, прибывшим с Иваном Кольцо в Си-бирь. От голода, продолжавшегося до весны 1584 г., погибло очень много народа, умер от болезни и сам воевода Семен Волконский. Оставшийся в живых голова Иван Глухов мало интересовался делами переселенцев и не пользовался уважением у Ермака и всего народа. Атаман вынужден был взять все управление в свои руки. Ко всему этому казаков предал мурза Карачи, он обманом заманил небольшой отряд Ивана Кольцо в ловушку и всех перебил. Погиб в этом бою и сам Иван Кольцо-пионер сибирской одиссеи казаков, главная опора Ермака. Последующие неудачи и его гибель обусловлены были прежде всего этими обстоятельствами. Стремясь, как можно скорее обеспечить провиантом обессиленных голодом людей и наладить жизнедеятельность отряда, Ермак принял ряд необдуманных решений. В первом случае он, не поняв обмана Карачи, подставил под удар Ивана Кольцо. Одно предательство всегда влечет за собой другое. Так случилось и с Карачи, предав однажды хана Кучума, он в трудное время предает и Ермака. Прослышав о бедственном положении казаков, он тут же посылает к Ермаку гонца с просьбой помочь отразить якобы готовящееся нападение на его кочевье со стороны хана. Ермак поверил ему как своему союзнику и направил лучшего атамана с 40 казаками в коварно устроенную ловушку. Пошатнувшееся положение русских позволило князцу быстро собрать крупный отряд и осадить городок Сибирь. Казаки с огромным трудом, используя военную хитрость, отбиваются от крупных сил Карачи.
Вторая его грубая ошибка стоила жизни ему самому. Отбив осаду на Сибирь, казаки силой заставили местное население не только признать свое поражение, но и буквально выскребли у них все, что имелось. Эти действия, конечно же, нарушили еще не окрепшее согласие между казаками и аборигенами. Кучум не замедлил воспользоваться всем этим и проснувшейся в казаках жаждой грабежа. Видимо, подкупив кого-то из доверенных лиц Ермака, он распространяет в стане казаков слух о том, что в Сибирь идет крупный бухарский купеческий караван. Ермак поверил этой ложной информации и в спешном порядке вышел навстречу с отрядом в 150 человек. Дойдя до устья Вагая, Ермак оставил часть отряда для сооружения «перекопи», то есть искусственной протоки, соединяющей крутой и протяженный изгиб Иртыша. А сам с остальной частью отряда поднимается вверх по Вагаю в надежде встретить купеческий караван. Но, как оказалось, никакого каравана не было и отряд, измотанный постоянными военными столкновениями и форсированными переходами в его поисках, вернулся к устью Вагая. К этому времени, как гласят предания и источники, работы на «перекопи» были уже закончены. Кучум же в это время, не проявляя себя, очень внимательно следил за передвижениями Ермака в поисках мифического каравана. И когда отряд расположился на ночлег, под шум проливного дождя, напал на казаков. Это произошло в ночь на 6 августа 1584 г. Сам Ермак пробился к берегу, но тяжелый панцирь (подаренный самим Иваном Грозным) не позволил ему доплыть до спасительного струга. Гибель, как это всегда бывает, овеяла Ермака многочисленными легендами, в которых предстает образ мужественного и целеустремленного человека, для которого покорение Сибири стало смыслом жизни. Двенадцатого декабря 1882 г. имя атамана Ермака Тимофеева, выдающегося военного деятеля, в ряду с такими историческими личностями, как Генералиссимус, князь Суворов, генерал Сысоев и др., было присвоено первому Сибирскому казачьему полку как вечного шефа казачьей части. И все же Ермак, чье имя вошло в историю России, сделал только первые шаги в освоении бескрайних сибирских просторов.
В 1588 г. разрозненные остатки дружины Ермака объединились под предводительством атамана Мещеряка в так называемую «Старую сотню» и несли службу в Тобольске. Старая сотня Мещеряка становится впоследствии основной организацией сибирского казачества, где «расписывались в казаки» не только посылаемые властями стрельцы, служилые люди, но и все «охочие вольные люди», переселявшиеся в Сибирь.
Историческая справка становления сибирского казачества.
В 1582 г. по представлении Иваном Кольцо челобитной Ермака Ивану Грозному царем была прощена Ермакова вольница, а сибирская казачья дружина названа «Царскою служилою ратью».
В 1725 г. губернатором Сибири князем Долгоруким был составлен штат сибирских крепостей, в каждой из которых предполагалось по 785 казаков при их общем числе около восьми тысяч.
В 1736 г., седьмого сентября, повелено набрать из сибирских казаков и дворян один драгунский полк для защиты границы. В 1737 г. был набран еще один такой полк.
В 1761 г. казаки сибирских городов и крепостей приравнены по довольствию к регулярным солдатам.
В 1770 г. записано в Сибирские казаки около двухсот запорожских казаков, сосланных и расселенных по сибирским городам за преступное разорение польских пограничных городов.
В1775 г. для усиления казачьего войска были записаны в казаки разные ссылочные люди.
В 1813 г. многие из военнопленных поляков, пожелавших навсегда остаться в Сибирском казачьем войске, зачислены в казачье звание.
В 1822 г. был учрежден устав о сибирских городовых казаках. Среди семи сибирских городовых казачьих полков был учрежден шестисотенный Енисейский конный полк из Красноярской, Енисейской и Туруханской команд.
В 1851 г. Енисейский конный казачий полк передан в военное ведомство.
В 1871 г. Иркутский и Красноярский казачьи полки были переоформлены в казачьи сотни.
В 1904 г. повелено Иркутскую и Красноярскую казачьи сотни в военное время переформировать в Иркутский и Красноярский казачий дивизионы.
В 1910 г. утверждено Положение об Иркутском и Красноярском казачьих дивизионах.


Контрольные вопросы:


1. Какие исторические события активизировали интерес русских к Сибири?
2 К каким социальным слоям относились первопроходцы в Сибирь?
3. В каких областях России сложились условия для продвижения в Сибирь?
4. Почему условия для продвижения на Восток сложились именно в этих областях?
5. С чьим именем связано первое освоение Приуралья?
6. Какие действия предпринимает Иван Грозный для укрепления государства и создания условий для продвижения на Восток?
7. Какие льготы от государства получали первопроходцы в Сибири?
8. Казачество накануне освоения Сибири.
9. Ермак. Кто он?
10. Какой поход Ермака ознаменовал начало последовательного освоения Сибири?
11. Кто возглавлял Сибирское ханство накануне вторжения казаков в Сибирь?
12. По какому принципу строилось казачье войско Ермака?
13. Ближайшие сподвижники Ермака.
14. Зачем отправил Ермак посланников к царю, когда была взята Сипырь?
15. Когда и как погиб Ермак?


Литература


Миллер Г.Ф. История Сибири. Т.1. М.-Л., 1937.
Абсалямов М.Б. Очерки истории культуры Сибири. Красноярск, 1995.
Бояршинова З.Я. Население Западной Сибири до начала русской ко-лонизации. Томск, 1960.
Казачьи войска. Хроника гвардейских казачьих частей, помещенных в книге «Императорская Гвардия». Апрель 1912 г. «Дорваль» 1992.
Окладников А. Открытие Сибири. М., 1979.
Скрынников Р.Г. Ермак. М., 1992.