"Индустриализация как процесс создания крупного машинного производства в промышленности, а затем и в других отраслях народного хозяйства на определенной ступени истории является всеобщей закономерностью общественного развития. К началу XX века Англия, Франция, США и Германия пришли уже индустриальными, промышленно развитыми странами. К концу века - уже на наших глазах- индустриализация приняла глобальный характер, стала непреложным условием выживания и развития любого общества. В России процесс индустриализации на капиталистической основе начался позже, чем в экономически передовых странах. К началу века она располагала достаточно развитой легкой промышленностью, особенно текстильной. Тяжелая же промышленность, осуществляющая производство средств производства, находилась еще на стадии становления, намного отставала от индустрии передовых стран и в очень большой степени зависела от них. ...
Задачи преодоления технико-экономической отсталости и многоукладности народного хозяйства, осуществления основной работы по индустриализации страны предстояло решать советскому народу в ходе строительства социализма. Речь шла фактически о второй промышленной революции, которую необходимо было осуществить своими силами, то есть без привлечения иностранного капитала и в возможно более короткие сроки".
"Производственное кооперирование основной массы крестьянских хозяйств, составляющее сущность процесса сплошной коллективизации, явилось глубочайшей революцией в экономических отношениях, во всем укладе деревенской жизни. В ходе коллективизации и на ее основе был ликвидирован последний и самый многочисленный эксплуататорский класс - кулачество, сельская буржуазия. Расслоение крестьянства на классово-антагонистические группы прекратилось. Вместе с частной собственностью на средства производства исчезла и почва, порождавшая и питавшая различные формы эксплуатации человека человеком, а вместе с ним ушли в прошлое нищета и темнота деревни. С победой колхозного строя крестьянство стало классом социалистического общества - классом тружеников-коллективистов, объединившихся в производственных кооперативах, совместно владеющих средствами производства и ведущих общее хозяйство. Коллективизация стерла важнейшие, наиболее глубокие различия между крестьянством и рабочим классом, сблизила их социальный облик и заложила основы для их дальнейшего сближения и слияния в социально однородной общности тружеников коммунизма".
"Ленинская идея кооперирования как одно из магистральных направлений преобразования нашего общества была извращена Сталиным, принесена в жертву прагматическим соображениям. Колхозы превращались в контрагентов по внерыночному изъятию хлеба по твердым ценам. Речь шла не о хозяйственно самостоятельных коллективах, а о таких производственных организациях, которым сверху планируют основные производственные и заготовительные задания, а также твердые цены, нередко ниже себестоимости. При этом вводился такой порядок, когда государственные органы могли давать повторные планы заготовок, изымать даже семенное зерно".
"Поскольку Сталин, несомненно, обладал сильной волей и недюжинными организаторскими способностями, был упрям и жесток в достижении своих целей, то, подчинив своему видению социализма и партия, и государственный аппарат, он, организуя с их помощью повседневную деятельность масс, добился своего: в СССР в конце 30-х годов было реализовано сталинское видение социализма, в основном был построен сталинский государственно-административный социализм с господством партийно-государственной бюрократии, с массовыми репрессиями и страхом, с лагерями и тюрьмами, но без элементарной демократии и гласности, социализм, вполне соответствовавший каноническим представлениям марксизма не о действительном, а о казарменном социализме. По Марксу, это общественный строй, "отрицающий повсюду личность человека" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. - Т.42. - С. 114.) Здесь, как иронизировал Маркс, "стремлением каждого будет производить для общества как можно более и потреблять как можно меньше", Т.е. приносить сегодняшнюю свою жизнь в жертву будущим поколениям, и "в этом сознании своей пользы для общества будет заключаться вся гордость, все честолюбие тогдашних деятелей", а "во главе всего, в качестве высшего руководителя, безымянный и никому неизвестный "наш комитет". (Там же. - Т. 18. - С. 414.) Именно такой советский социализм - надо это особо подчеркнуть - и явился той матрицей, с которой тиражировался социализм в зарубежных странах после второй мировой войны со всеми вытекающими последствиями для их развития".
"В результате национального кризиса, вызванного противоречиями запоздалого капиталистического развития и обостренного до предела первой мировой войной, ослабившей традиционные российские государственность (самодержавие) и идеологию (православие), ввергнувшей страну в состояние "смуты", на волне массового движения к власти пришла большевистская партия. С этого момента революционная политическая элита, вооруженная марксистской доктриной бестоварного и следовательно, неизбежно - государственного социализма, оказалась увлеченной мощным органическим течение российской и мировой истории.
В этом течении явственно видны четыре взаимопроникающие друг на друга воздействующих, друг к другу "притирающихся" главных потока:
В результате синтеза этих потоков в СССР в 30-е годы сложилась целостная общественная система, которую бы автор определил как "государственный индустриализирующий социализм". "Социализм", так как произошло обобществление производства, упразднение частной собственности. "Государственный", так как социализация произошла в основном не реальная, а иллюзорная: преобладающая часть функций по распоряжению собственностью оказалась отчужденной от большинства социума в пользу представителей партийно-государственного аппарата - номенклатуры, в которой обнаруживаются многие черты традиционной российской этакратии. "Индустриализирующий", так как главной исторической задачей, которую объективно решал (и ценой колоссальных жертв решил) социализм в России, была форсированная индустриализация страны".
"Что настоящий социализм не может быть построен, на этом, видимо, сегодня сходятся если не все, то многие. А вот насчет "мог бы..." существуют различия более широкие и глубокие. Одни утверждают, что в России было все для того, чтобы создать социалистическое общество, опираясь на ленинское теоретическое завещание. Помешали лишь ошибки, извращения, отступления и т.п. (обобщенно - сталинизм).
Другие говорят, что, несмотря на сохранившиеся или появившиеся черты рабовладения, феодализма, капитализма, ГУЛАГ, казарменность и т.п., социализм был все-таки в 30-е годы построен. Примитивный, плохой, но построен. Главный аргумент в пользу такого вывода - победа общего (во всех областях общественной жизни) над частным, коллективного над индивидуальным, управляемого над стихийным. Этот ведущий принцип может быть облечен в любую форму правления.
Исторический материал свидетельствует, что ряд признаков, традиционно относимых теорий к социализму, в 30-е годы действительно побеждает в советском обществе. Из социальной структуры исчезают эксплуататорские классы, создаются коллективные формы собственности, плановость охватывает все народное хозяйство. Добавим сюда всеобщее избирательное право, гарантированное право на труд, бесплатное всеобщее среднее образование и многое другое, к чему накрепко были прибиты бирки, обозначающие социализм. На подобных китах держалась вся сложившаяся система. Но все это лишь каркас системы. А принципы ее формирования? Побеждают лишь те, во имя которых с Октября совершался народом героический рывок, т.е. подлинная свобода, народоправие, равенство? Очевидно, нет. Так можно ли на сочетании этих "да" и "нет" констатировать победу социализма как нового общественного строя? Тем более что за "нет" не формальные признаки, а сфера жизнедеятельности человека, возможность реализации интересов больших и малых социальных групп, больших и малых народов, оттесненных от фактических рычагов управления общественными делами.
Поэтому относительно вопроса о возможности построения социализма в СССР автор придерживается той точки зрения, что не мог быть построен социализм как некая целостная система в СССР, не мог потому, что его вообще нигде нельзя построить. Социализм, как доказывает историческая практика, - это не состояние, не срез, не чистая система, связанная с прошлым лишь "родимыми пятнами", это постоянный процесс, движение, развитие общества, в котором реализуются закономерности, тенденции, принципы социализма, специфически отражающие через классовое общегуманистические принципы. Применительно к отдельно взятой или группе стран можно говорить не о победе, не о построении социализма, а о степени накопления социалистических черт, характере или просторе для проявления социалистических принципов. Последнее зависит не от идеологических установок, а от сочетания конкретных объективных и субъективных предпосылок, определяющих темп и формы этого движения. Поэтому представляются лишенными серьезного научного основания нынешние споры (на тему частной собственности, наемного труда, товарно-денежных отношений и т.п.) о том, что присуще социализму. Должны пойти впрок и уроки прошлого - искусственное перепрыгивание через цивилизационные ступени. Пропущенные нами ступени (в ходе массовой единовременной национализации буржуазной собственности, коллективизации сельского хозяйства, непосредственного перехода к социализму, ранее отсталых стран, минуя капиталистическую стадию развития, и т.п.) становятся "минами замедленного действия", которые потом обязательно взорвутся, рождая малые и большие кризисы в обществе. В этой связи важно отметить, что понятие "построение социализма в основном", "построение основ социализма", "полная и окончательная победа социализма", с помощью которых делались попытки обозначить вехи, уровни формирующего строя, не могут быть признаны научными.
Итак, построить социализм нельзя".
"Пока готовили к столу наши охотничьи трофеи, Сталин рассказал, что был Риббентроп. Он уже улетел в Берлин. Приехал он с проектом договора о дружбе и ненападении, и мы этот договор подписали. Сталин был в очень хорошем настроении: вот, мол, завтра эти англичане и французы узнают об этом и уедут. Они в это время были еще в Москве. Сталин в тот день правильно оценивал значение этого договора и понимал, что Гитлер хочет нас обмануть, перехитрить. Он считал, что мы его перехитрили, подписав договор. ... По вопросу о Польше Сталин сказал, что Гитлер нападет на Польшу, захватит ее и сделает своим протекторатом. Восточная территория Польши, населенная белорусами и украинцами, отойдет к Советскому Союзу. Естественно, что мы были за это, хотя чувство было смешанное. Я чувствовал, что и Сталин это понимал. Он говорил: "Тут знаете, идет игра, кто кого перехитрит, кто кого обманет".
Эти события рассматривались нами так: начнется война, на которую Запад направляет против нас Гитлера один на один. В связи с этим договором получалось, что войну начинает Гитлер. Это нам было выгодно с точки зрения и военной, и моральной. Такими действиями он вызовет на войну против себя Францию и Англию, выступив непосредственно против Польши. Мы же остаемся нейтральными. Я считаю, что это положение было лучшим для нас.
Если рассматривать войну как игру и если есть возможность не подставлять в этой игре нашего лба под вражеские пули, к чему все время стремились западные державы, то этот договор имел оправдания".
"Следует признать, что все участники англо-франко-советских переговоров играли одновременно на двух столах. Английская дипломатия вела секретные переговоры с Германией. Британские консерваторы не хотели подлинного союза с Россией, но оставляли надежды на благословенный "Дранг нах Остен". Переговоры с Москвой рассматривались как средство давления на Германию и как способ для выигрыша времени. Франция, хотя и занимала позицию, отличную от английской, практически следовала за союзником....
Москва расценивала Англию и Францию как ненадежных партнеров, реальные силы которых для эффективного противодействия германской агрессии были ограничены: Англия практически не имела настоящей сухопутной армии, а Франция исповедовала оборонительную пассивную стратегию и возлагала надежды на непреодолимость фортификаций линии Мажино. Главное сомнение состояло в том, что Париж и Лондон могут искать соглашение с Германией - на этот раз за счет Восточной Европы или же постараются предоставить СССР сомнительное право вести войну с основными силами вермахта, оставаясь лишь формально союзниками Советского Союза....
...в ходе параллельных тайных переговоров с Германией в Кремле пришли к выводу о целесообразности советско-германского сближения. Вероятно, этот вывод опирается на следующие аргументы:
СССР не готов к большой войне, надо выиграть время и на какой-то период остаться вне вооруженного конфликта в Европе.
Польша - слабое государство, она не выдержит натиск вермахта.
Англия и Франция как союзники ненадежны, в случае возникновения войны между СССР и Германией Красной Армии придется выдержать основной удар со стороны германских вооруженных сил.
Германия готова пойти на большие уступки. СССР будут выгодны экономические связи с рейхом. Признавая "сферу интересов" СССР в Восточной Европе, Германия не будет препятствовать далеко идущим планам Советского Союза в этом регионе.
В этом перечне аргументов в пользу сближения с Германией был, по всей вероятности, еще важный политический расчет о возможности использовать противоречия в лагере империализма. Война между двумя империалистическими группировками могла оказаться выгодной стране социализма, поскольку она приведет к ослаблению как Германии, так и Англии и Франции".
"Автору настоящей статьи кажется, что русские пошли на подписание пакта с Германией только после неудачи их старательных попыток заключить соглашение о взаимной помощи с Западом. Более того, несмотря на внешнее ошибочное впечатление, пакт так никогда и не был признан высшим достижением... .
Тщательное... рассмотрение советской внешней политики 1939-1941гг. подкрепляет то мнение, что пакт был подписан по причине относительной слабости Советского Союза. Сталин все время осознавал, что в конце концов Советский Союз будет вынужден столкнуться с Германией на полях сражений. При всегдашнем подозрении в примирении между Германией и Британией действительно сомнительно, видел ли Сталин в пакте как таковом надежную гарантию для западных границ России. Строгий нейтралитет, а не союз с Германией считался русскими окончательным успехом их дипломатии. Однако этот нейтралитет оставался сомнительным на протяжении всего междуцарствия 1939-1941гг. Он был подорван советским благожелательным отношением к Германии, предполагаемым действием союзников против России и глубоким терзающим страхом в Кремле по поводу приближающегося примирения Германии и Англии".
"Что нового дали исследования кануна Великой Отечественной войны?
"...можно сделать вывод, что в предвоенные полтора десятилетия в Советском Союзе была проделана огромная и многообразная работа по подготовке страны к войне, что позволило советскому народу в конечном итоге одержать победу над мощным и коварным врагом, опиравшимся на ресурсы почти всей Европы. Вместе с тем наряду с успехами и достижениями в укреплении обороны страны в этом деле были допущены грубейшие, ничем не оправданные промахи, за что советскому народу пришлось уплатить за свою победу в войне очень дорогую цену.
Что касается роли Сталина в укреплении обороны страны, которого одни считают творцом победы, другие - виновником всех неудач и поражений, то эту роль можно определить так: в тридцатые годы прошлого века в Советском Союзе никто столько не сделал для укрепления Красной Армии, сколько Сталин, и в то же время никто столько не натворил для ее ослабления".
"Развитие событий в начальном периоде Великой Отечественной войны показывает, что в Советском Союзе в то время не обратили должного внимания на качественное совершенствование вермахта, а в основном занимались подсчетом количества дивизий, других сил и средств вооруженной борьбы возможного противника. Именно поэтому для советского командования оказалась полной неожиданностью сила ударов, которые немецко-фашистские войска обрушили на нашу страну уже в первые дни войны.
Сделав упор на качественное совершенствование вермахта, германское военно-политическое руководство сумело использовать все имеющиеся в 1940-1941гг. в его распоряжении ресурсы и время более эффективно, чем советское. Руководство СССР, несмотря на то, что с ноября 1940г. неизбежность войны с Германией стала вполне очевидной, продолжало проводить прежний курс на увеличение численности вооруженных сил, количества оружия и военной техники. Даже в феврале 1941г. правительство СССР по предложению начальника Генерального Штабаг.К. Жукова приняло план расширения сухопутных войск еще почти на сто дивизий, хотя более целесообразно в создавшейся обстановке было бы доукомплектовать, перевести на штаты военного времени имевшиеся двести с лишним дивизий и повысить их боеспособность. Результатом этих мероприятий явилось относительное ослабление Вооруженных Сил СССР по сравнению с вермахтом, о чем стало известно немецко-фашистскому руководству.
В начале 1941г. немецкое военное руководство уже отмечало слабость Вооруженных Сил СССР, считало возможным их быстрый разгром. Вот что говорилось в секретном докладе о состоянии Красной Армии, подготовленном разведывательным отделом генерального штаба сухопутных войск Германии 15 января 1941г.: "В связи с последовавшей после расстрела летом 1937г. Тухачевского и большой группы генералов "чисткой", жертвой которой стало 60-70 проц. старшего начальствующего состава, имевшего частично опыт войты, у руководства "высшим военным эшелоном" (от главнокомандования до командования армией) находится совсем незначительное количество незаурядных личностей. ... На смену репрессированным пришли более молодые и имеющие меньший опыт лица. Преобладающее большинство нынешнего высшего командного состава не обладает способностями и опытом руководства войсковыми объединениями. Они не смогут отойти от шаблона и будут мешать осуществлению смелых операций. Старшему и младшему командному составу (от командира корпуса до лейтенанта включительно) также, по имеющимся данным, свойственны очень крупные недостатки". В докладе отмечалось, что с конца 1939г. советским руководством принимались меры по укреплению Красной Армии. "Вооруженные силы, особенно после опыта, приобретенного в финской войне, - указывалось в нем, - претерпевают изменения. От большевистского пристрастия к проведению гигантских маневров и учений они возвращаются к кропотливой работе по индивидуальной подготовке офицера и бойца... Однако в условиях России положительная роль новых методов может сказаться лишь спустя несколько лет, если не десятилетий... Такие черты характера русских людей, как инертность, косность, боязнь принять решение и страх перед ответственностью, продолжают оставаться".
Приведенные факты свидетельствуют, что качественное, а не количественное превосходство немецко-фашистских войск над советскими явилось решающим фактором их успехов в начальный период Великой Отечественной войны. Красная Армия, увеличив с 1 сентября 1939г. общую численность в 2,8 раза, ненамного уступала в этом вермахту. В первом стратегическом эшелоне численность вооруженных сил Германии и Советского Союза была приблизительно равной. Превосходство в самолетах и танках было на стороне СССР. Даже по количеству новых тяжелых и средних танков советские войска превосходили немецко-фашистские. Разница заключалась в том, что наши войска были рассредоточены на значительную глубину (200-250 км), а немецко-фашистские выдвинуты непосредственно к границе СССР и сконцентрированы на нескольких главных направлениях, где на некоторых участках им удалось достичь пяти-шестикратного превосходства над советскими. Недостатки в качественном состоянии Советской Армии были в первую очередь причиной ее неудач в начальный период войны. Одним из этих факторов объясняется и потери наших войск в этот период".
|