Поиск

Глава 3

От галечного рубила
к кремневому скальпелю

Чтобы понять сущность сибирского культурогенеза, особенности сознания носителей культур в различные исторические эпохи, по возможности необходимо проследить его генезис и эволюцию от истоков. Разумеется, в рамках одной книги представляется возможным освещение лишь некоторых направлений развития того материального и духовного богатства, которое содержалось и содержится в ранних сибирских культурах. Рассматривая археологические данные по древнейшей истории Сибири (палеолит), на основе которых будет предпринята попытка реконструкции отдельных сторон духовной культуры и сознания, необходимо остановиться на общих аспектах существования мировой древнекаменной эпохи и связанного с ней процесса антропосоциогенеза, а также на особенностях природной среды, окружавшей палеолитического человека.

Биогеографические зоны планеты и их климатические особенности оказывали решающее воздействие на образ жизни человека эпохи палеолита, что, безусловно, отражалось на своеобразии многочисленных культурных образований того времени. Четвертичный период (антропоген) - это период, занимающий 3-3,5 млн. лет из примерно 4 500 млн. лет истории Земли. Он охватывает всю историю человечества от самого начала и до наших дней. Для развития природной среды в четвертичном периоде характерна была серия резких похолоданий, нашедшая выражение в оледенениях, которые чередовались с периодами сравнительного потепления. Последовательность геологических эпох в пределах четвертичного периода, характеризующаяся ледниковыми и плювиальными (промежуточными) изменениями, позволяет установить также относительную хронологию и периодизацию палеолитических памятников, связанных с определенными геологическими отложениями. Выделяя общие особенности природной среды, окружавшей палеолитических людей в плейстоцене, необходимо отметить, что в начале четвертичного периода проявляются фазы похолодания (дунай и гюнцель), которые определили распространение степей и степной фауны в более южные широты. Последовавшая затем фаза потепления охватила Европу, Северную Азию и Северную Америку, обусловила распространение лесной фауны и флоры. И только в среднем плейстоцене (600-500 тыс. лет тому назад) наступает значительное похолодание и оледенение названных территорий, получившее в научной литературе название миндельское. За миндельским похолоданием следует теплая межледниковая эпоха - миндель-рисская, которая отделяет время миндельского оледенения от более позднего рисского. Рисское оледенение явилось максимальным: льдами была покрыта значительная часть Европы, Западной Сибири и Северной Америки (до 30% всей земной поверхности).

В приграничных ледниковых областях сформировалась хорошо выраженная холодолюбивая фауна. По времени рисское оледенение происходило около 200 тыс. лет тому назад. Затем последовало риссвюрмское потепление. Оно сменилось последним большим оледенением Европы и севера Азии - вюрмским. Следы этого оледенения сохранились и по наше время. Несмотря на то, что ледяной покров эпохи вюрмского оледенения был значительно меньше, чем масштабы рисского оледенения, волна холода в эту эпоху являлась самой сильной из всего плейстоцена. В это время в фауне формируется ярко выраженный холодолюбивый характер (так называемая мамонтовая фауна). Около 10 тыс. лет назад последнее вюрмское оледенение заканчивается, ледяной покров стаивает, происходит переход от плейстоцена к геоло╜гической современности - голоцену. Этим временем, как полагает большинство исследователей, и завершается древнекаменный век человечества - эпоха палеолита (табл. 1).

Таблица 1

Геологическая периодизация четвертичного периода

Смена оледенений и межледниковых периодов существенно отражалась на животном и растительном мире, окружавшем палеолитического человека. Во время усиления похолоданий образовывались ледяные барьеры, которые препятствовали заселению новых территорий и создавали изоляцию отдельных групп. В свою очередь, потепления в межледниковые эпохи благоприятствовали расселению человечества.

Чередование мощных оледенений с межледниковыми оттепелями отражалось на очертаниях материков и морей, которые в разные эпохи четвертичного периода весьма существенно отличались от современных. Все это не могло не сказываться на культуре палеолитического человека. Например, существование мостов суши, в опре деленные эпохи плейстоцена соединявших Азию с Северной Америкой, Малайский архипелаг с Арией, Британские острова с Европейским континентом, создавало условия для трансконтинентального расселения людей уже в эпоху палеолита [33].

Представление хотя бы общей картины Сибирской палеолитической эпохи, ее целостное толкование возможны лишь в контексте знания о мировом палеолите и о процессе антропосоциогенеза, которые призваны ответить на вопросы о прародине человека, путях и времени его расселения по планете, расообразования, складывания самых ранних культур как форм и способов социального бытия на заре разумного существования человека и начала формирования общества. Большего об этой седой своей древности человек, по всей видимости, не узнает никогда.

Интерес человека к Бытию универсален, издавна его интересовали и интересуют по настоящее время вся вселенная, упорядочение мира, проблемы всего рода человеческого и т. д. В поисках ответа на эти вечные вопросы человек в многовековой своей истории сотворил (и творит по настоящее время) множество мифических трактовок не только своего становления и развития, но и всего мироздания. «Праотцами» библейских мифов можно считать ранние ветхозаветные тексты, хотя и они имеют восточные (шумерско-вавилонские) корни. Думаю, умест╜ным будет привести в данном случае одну из самых законченных мифо╜логических картин древности о сотворении мира и человека - библейскую. В первой части Моисеевых книг, которые характеризуются простотой и наглядностью, представляется грандиозная картина сотворения мира. Элохим (бог) из начального древнего Хаоса создает упорядоченный мир и человека в нем. Посмотрим, как это происходило.

В библейском мифе созидательная деятельность Бога-творца происходит в течение шести дней.

В первый день Бог сотворил свет и отделил его от тьмы.
Во второй день сотворил твердь небесную и отделил воды над твердью от вод под твердью. В третий день отделил сушу от морей и сотворил растительность.
В четвертый день Бог начал украшать и заселять землю, ставшую пригодной для жизни. Он сотворил светила (солнце, луну, звезды) для освещения земли, знамений и для отделения времени - дней и годов.
В пятый день он заселил воды, а также создал птиц. В шестой день создал животных (скотов и гадов, зверей земных), а также человека. Проделав эту огромную работу. Бог увидел, что все это очень даже хорошо, и назначил владыкой над созданным человека.
Завершив этот нелегкий труд, седьмой день он отдал отдыху, благословив и освятив его.

А теперь посмотрим, что же из себя представляла картина превращения Хаоса и создание первого божественного порядка в сформировавшемся мироздании в античной художественно-поэтической мифологии? По Гесиоду, во вселенной прежде всего зародился Хаос, который представлял из себя безжизненную пустоту, заполненную тьмой и мглой. За ним, первой из богов, появляется «широкогрудая Гея» - Земля, далее Тартар - Преисподняя и Эрос - Любовь. Затем Гея породила Урана (Небо) и Понт (Море). Из Хаоса рождаются Никта (Ночь) и Эреб (Мрак). От брака Никты и Эреба рождаются Светлый Эфир и сияющий День (Гемера). Гея, вступив в брак с сыном - Ураном, родила Океана, Крона и других титанов и титанид.

Далее начинается уже кровавая история утверждения богов на Олимпе, хотя, по Гесиоду, как мы видели выше, в его «Пяти веках» - это время «золотого века». Крон, по велению матери Геи, напал на своего отца и изувечил его. Из крови Урана выросли гиганты и Эринии (богини мщения). Власть захватывает Крон, вступивший в брак с Реей. От этого брака рождается у Реи множество детей, но кровожадный Крон проглатывает их, опасаясь повторения судьбы отца. Рее все-таки удается спасти младшего, Зевса, вручив отцу вместо ребенка завернутый в пеленку камень, который Крон и проглотил. Далее идет история борьбы за власть Зевса - представителя уже третьего поколения богов. И библейский, и греческий мифы о происхождении мироздания приведены мной не случайно. Это поможет нам в дальнейшем видеть общее и особенное в мифах, рожденных древним человеком, по этим «проблемам» в других регионах планеты, в частности в Сибири.

Тема зарождения мира из Хаоса и создания первых людей на земле и в сибирской мифологии является узловой. Однако персонажей, участвующих в миротворении, здесь гораздо меньше, а иногда они отсутствуют совсем или только подразумеваются. И еще: в мифах народов Сибири о мироздании, не искаженных в такой степени, как античные и средневековые, европейскими многослойными литературно-художественными напластованиями, улавливается, я бы сказал, определенная диалектика миропонимания и мироотношения. Примером сказанному может служить одна из хакасских поэтических легенд о сотворении мира [34]:

Когда в земле появились первые корни
И земля впервые была опоясана небесным сводом,
Когда впервые вздыбились снежновершинные горы
И в море впервые вздыбились белогривые волны,
Когда сквозь тучи солнце проглянуло.
Из-подо льда вода просочилась,
Когда мешалкой землю разделяли
И ковшом воду поддевали,
Когда золотистая пышная береза.
Покачиваясь, впервые вырастала,
Когда крылатая птица в то древнее время,
Взмахнув крылами, взлетала
И когда соболь в то древнее время.
Сделав первый скачок, побежал,
Раньше нынешнего поколения,
И прежнего поколения намного позже.
В чистом месте, укромном месте.
Куда и ветер не мог залетать,
Под высоким горным хребтом, возле белого моря,
Хозяином пасшихся несметных табунов
И ханом подвластного народа будучи.
С женою старухою Ах-Олен
Ах-Хан богатырь жил.

Вновь перейдем к археологическому толкованию истории культуры Сибири. Палеолит, древний каменный век, подразделяется на два больших периода: древний (нижний, ранний) и поздний (верхний). Более дробное деление позднего палеолита имеет локальный характер (культуры). В рамках древнего палеолита выделяются следующие эпохи (начиная с древнейших): олдувайская, которой отмечается самое начало человеческой истории; древнеашельская, или аббевильская; средне- и позднеашельская; мустьерская - как средний палеолит (табл. 2).

Таблица 2

Основные археологические подразделения палеолита
и их сопоставление с эпохами четвертичного периода

Для характеристики древнейших людей, которые выделялись из животного состояния, и их отношений к своим предкам - австрало╜питекам и к более поздним - питекантропам первостепенное значение имеют находки Л. Лики в Олдувайском ущелье на севере Танзании. По антропологическим данным, неполный череп взрослой особи не отличался от обезьяноподобного существа. Однако морфологические данные олдувайского черепа, с одной стороны, отличали его от предшествующих австралопитековых; с другой - он не был похож на более поздних питекантропских. Залегание же в сопутствующих горизонтах примитивных орудий позволило предположить связь этих древнейших орудий труда с черепом и выделить более древнего, чем питекантроп, обезьяноподобного человека, получившего в науке название Homo habilis (человек умелый),- 1,75-1,85 млн. лет.

Сравнительно медленное развитие физического облика Homo habilis и техники обработки камня на начальных этапах развития человечества можно объяснить рядом факторов. Во-первых, на олдувайских местонахождениях не найдено следов от костров и обожженных костей. Огонь, сыгравший определяющую роль в истории человеческой культуры, не был всесторонне освоен в олдувайскую эпоху, с чем, очевидно, связано и относительно малое потребление мясной пищи. К освоению огня олдувайцы только подходили. Хотя, как известно, овладение постоянным очагом являло собой постоянство общения и, что очень важно, становилось основополагающим фактором формирования речи, не говоря уже о введении в рацион питания значительной доли мясной пищи. Основной успех Homo habilis - овладение двуногой походкой - впоследствии был закреплен питекантропами и синантропами, руки которых уже целиком были сосредоточены на трудовых процессах.

Переход от животного состояния к человеку занял миллионы лет, это был один из величайших скачков в развитии природы. В данном случае речь идет о появлении совершенно нового качества в процессе эволюции человека, когда относительно небольшие прогрессивные изменения в культуре сопровождались чрезвычайно значительными переменами морфологической структуры ее создателей - архантропов и палеоантропов. В эту эпоху (первобытное стадо) еще велика роль естественного отбора и вообще биологических закономерностей. И только с завершением процесса антропогенеза, т. е. с появлением Homo sapiens, на смену биологическим закономерностям приходят закономерности социальные, когда гигантский по своим масштабам культурный прогресс происходит при относительной устойчивости строения организма самих людей. Возникновение человеческого общества нельзя объяснить только законами биологии. «Существенное отличие человеческого общества от животных состоит в том, что животные в лучшем случае собирают, тогда как люди - производят. Уже одно это фундаментальное различие делает невозможным перенесение без соответствующих оговорок законов животных обществ на человеческое»,- писал Ф. Энгельс [35].

Знакомство человека с законами природы и сопутствующее этому накопление знаний о природе и самом себе, а также приобретение способности к усовершенствованию культуры бытия и человеческого рода можно проиллюстрировать одним из древнейших и устойчивых мифов человечества, регулирующих браки во времени. Известно, что у многих народов издавна существует поверье, а в Англии оно живет по настоящее время, что браки, заключенные весной, не бывают счастливыми. Скорее всего, в этом мифе выражено раннее познание и осознание человеком одного из проявлений его природы, а в связи с этим его беспокойство за вырождение рода. То есть, ослабленный долгим зимним периодом, организм человека во время весеннего пробуждения еще не способен к полноценному воспроизводству. Необходимо лето для полного восстановления сил и здоровья, а значит, и для производства здорового потомства. Именно в полноценном потомстве прежде всего видит человек - с возникновением сознания - основную ценность брака.

Овидий также упоминает о народном предубеждении римлян против заключения браков в мае, которое он, правда, объясняет другой причиной.

Девы и вдовы равно избегают брачных союзов Этой поры.
В мае брак ранней смертью грозит.
Вот что известной тебе выражает народ поговоркой:
Только злую жену в мае бери за себя.

Этот запрет объяснялся Овидием строго чтимыми в древнем Риме обрядами Лемурии. По представлениям древних римлян, ларвы - это души умерших, не находящие себе покоя или вследствие собственной вины, или из-за нанесенного им оскорбления. Ларвы обитают в подземном мире, откуда по ночам являются на землю и преследуют обидевших их людей. Ларвов иначе называли лемурами, и в честь них в древнем Риме в определенные дни мая устраивались ночные обряды - лемуарии. В них отец семейства, выйдя босым за порог дома, девять раз бросал через плечо черные бобы, чтобы откупиться от лемуриев. После этого, чтобы отогнать лемуриев, с усердием били в медные тазы.

Но не только практической стороной бытия определялось отношение палеолитического человека к окружающему миру. Например, верхнепалеолитический мужчина уже достаточно прочно усвоил и ценил идеал красоты, воплощенный в женщине. Во множестве статуэток и других женских изображений эпохи древнего камня, как мне думается, воплощен не только культ женского начала (плодородия и др.), но и символ красоты и совершенства. Мужчине того времени уже не чужды любовное очарование, красота, чувство любви.

В женских изображениях и статуэтках палеолитические художники, как и их коллеги в более поздних творениях мирового искусства, в центре внимания держали «основные формы» женского очарования. Свидетельств тому немало: это археологические находки с сибирских памятников эпохи палеолита Мальты и Бурети, со знаменитых Костенок, что у г. Воронежа, и с палеолитического памятника на Днестре - Луки Врублевской. Они известны в культурах эпохи камня во Франции и других регионах планеты. Образ женщины в греческой мифологии, в каком бы воплощении ни представал, будь то Гера, Афродита или Пандора, прежде всего красив. В тюркской поэзии, в частности, в одной из тувинских песен [36], выражение чувств к женщине, ее совершенству, как красоте, выглядит так:

О, хозяйки белых юрт,
что в любви неутомимы,
вы прекрасны и милы,
хоть и многими любимы.
О, хозяйки теплых юрт.
что безудержны в веселье,
вы игривы и щедры -
оттого любимы всеми.

Характеризуя завершающий процесс антропогенеза, т. е. переход от неандертальца к человеку современного вида, необходимо отметить, что процесс появления Homo sapiens, как и вся предшествующая эволюция гоминид, есть процесс полифакторный, в котором слились различные тенденции эволюции, каждая из которых имела самостоятельное значение. Это и дальнейшая эволюция структур мозга и головы, и связанного с этим уровня мышления, и развитие социального поведения и морфологических изменений, а также функциональных изменений отдельных органов человека. Процесс становления человека современного вида завершил собой многомиллионную эпоху антропогенеза. Большинство исследователей, опираясь на раннепалеолитические местонахождения с бесспорной стратиграфией и достаточно точными определениями абсолютного возраста, связывают время появления человека современного вида с периодом 40 тыс. лет назад. Этот процесс, очевидно, не исключал сравнительно долгого сосуществования более низких по своему развитию неандертальцев с Homo sapiens, на что указывают отмечаемые исследователями различия между обоими видами, которые по времени существования если не синхронны, то близки.

Человек, вошедший в свою историю в начале четвертичного периода (40 тыс. лет тому назад), ко времени складывания северо╜азиатских палеолитических общностей, сибирских в частности, освоил уже весь Старый Свет и стоял на пороге освоения Нового, что обуславливало локальную разнохарактерность множества культурных проявлений эпохи среднего и верхнего палеолита. В картине расширения первобытной ойкумены - от африканской прародины человечества до его расселения в эпоху верхнего палеолита практически по всему земному шару - особое значение имеет определение времени освоения северо-азиатских территорий древним человеком. И здесь не последнюю роль играют данные по сибирскому палеоли╜ту. Как известно, историческая глубина сибирского палеолита, в толковании специалистов, редко уходит ниже границ ранне-мустьерского времени. Хотя имеются археологические данные, приближающие историю Сибири к истокам антропогена. Имеется в виду местонахождение Улалинка, которое обнаружено в Горноалтайске и исследовалось в последние годы академиком А.П. Окладниковым [37]. Однако приведенные данные и ряд новых открытий по раннему сибирскому палеолиту еще не ставят точку в вопросе: когда же появился предок Homo sapiens в Сибири?

Как полагает Ю.А. Мочанов, а эта точка зрения находит отражение и в работах других исследователей: заселение Северной Азии могло происходить широким фронтом с Южного Урала, из Казахстана, Монголии и Северного Китая в казанцевское (150-80 тыс. лет) или раннекаргинское (50-45 тыс, лет) время, когда климат на этой огромной территории был теплым и влажным. В результате этого уже с сартанского времени (22 тыс. лет) определяются две линии развития сибирского палеолита. Эти две линии развития предполагают для палеолита Сибири соответствующие культурно-исторические общности: мальтинско-афонтовскую и дюктайскую. Первая определяется своеобразием локальных культур, расположенных к западу от Ленско-Енисейского водораздела, таких, как мальтийская, афонтовская, кокоревская, сросткинская, ошурковская и санномысская. Ареал культур дюктайской общности охватывал в сартанское время территорию к востоку от Лены и к северу от Амура, а также Сахалин и Хоккайдо. Основу хозяйства верхнепалеолитического населения продолжала составлять охота на «мамонтовую» фауну.

В свете толкований сибирского палеолита решаются в последние годы и вопросы заселения Америки. Из широко обсуждавшихся в научной литературе альтернативных теорий остановимся на берингово-морской. Путь заселения Нового Света через Берингов пролив доказан в последнее время многими и вескими данными и считается основным, даже практически единственным. В настоящее время у исследователей не вызывает сомнений вопрос о том, что начальные этапы антропогенеза на американских континентах не происходили, а значит, Америка была заселена человеком современного вида из Азии, через области, примыкающие к Берингову проливу (рис. 6).

	Ледниковые покровы
	Пути распространения культуры
	Границы между арктической и таежной флорой
	Палеолитические и мезолитические стоянки
	Граница древней суши

Рис. 6. пути проникновения сибирской культуры
в Америку и Японию (по Н.Н. Дикову)

А. Хрддичка, один из основателей антропологического изучения американских индейцев, считал последних ближайшими родственниками сибирских монголоидов. Эта точка зрения находит сторонников и в настоящее время. Другой исследователь сибирского палеолита, Ю.А. Мочанов [38], считает очень близкими по технико-технологическим показателям каменные изделия дюктайской культуры Азии и древнеланской Америки. Очевидно, что заселение Нового Света происходило не только из внутренних районов Азии, но и вдоль Тихоокеанского побережья путями мигрирующей хладолюбивой фауны.

Формирование общества и его ранних форм в Сибири в палеолитическую эпоху уже сейчас можно с полным основанием моделировать на базе сопоставления и дополнения данных с сибирских палеолитических памятников с мировыми.

Важнейшим условием на пути реконструкции процесса формирования древнего общества является выявление универсальных по своему характеру явлений антропосоциогенеза. И здесь очень важна проблема истоков и процесса формирования праобщины. Становление праобщины предполагает прежде всего подавление животных инстинктов и постепенное их ограничение социальными рамками. Из двух основных биологических инстинктов - пищевого и полового - в праобщине неупорядоченным оставался инстинкт половой (промискуитет), тогда как пищевой инстинкт в эту пору уже социально регулируется.

Известный этнографам своеобразный праздник, существовавший еще в XIX в. на одном из островов Фиджи, дает представление о бытовавших половых отношениях в дородовую эпоху [39]. Мужчины и женщины одевались в фантастические одежды, обращались друг к другу с неприличными словами и открыто, на глазах у всех, не считаясь ни с какими нормами, вступали в половые отношения. Если в обычное время братья и сестры не имели права даже разговаривать друг с другом, то в этот период они не только могли, но почти что были обязаны вступать в половую связь. Подобного рода состояние ничем не ограниченной свободы в общении полов длилось несколько дней, потом все ограничения (табу) восстанавливались. Здесь мы видим, как во время праздника происходит снятие абсолютного табу, на котором зиждился род. По существу, во время этих праздников род переставал быть родом, т. е. исчезал как таковой и превращался в дородовое сообщество, где возрождался промискуитет, то есть как бы «вспоминались» неупорядоченные половые отношения досознательного прошлого.

Итак, как уже отмечалось, только социальное регулирование двух основных инстинктов палеантропов - пищевого и полового - могло стать основанием формирования определенных социальных отношений. Из множества различных половых табу глубокой древности остановимся на охотничьих. Запрет половых отношений в период подготовки к охоте и самой охоты объяснялся отрицательным воздействием промискуитетных отношений в столь ответственные периоды жизнедеятельности праобщины; тем самым праобщина, как замкнутое сообщество, в ответственный момент консолидировалась, исключая «яблоко раздора» - промискуитетные отношения между полами. Здесь жестко действовали хозяйственно-половые табу, в период действия которых не только запрещались половые отношения, но в той или иной степени ограничивались вообще все отношения мужчин с женщинами. Мужчинам запрещалось прикасаться к женщинам, смотреть на них, разговаривать с ними, есть приготовленную женщинами пищу, быть с ними в одном помещении. Становление охотничьих половых табу, очевидно, являлось одной из самых ранних форм осознанной регуляции человеком своих природных инстинктов.

Об отношении к женщинам в период основного охотничьего сезона свидетельствует обряд куробам, существовавший у одного из самых древних народов Сибири - кетов - до самого последнего времени. Охотники, отойдя от своих жилищ на четыре дня пути, отгораживали пройденный путь частоколом из молодых пихт. Затем строили символический чум, куда помещали образ «старухи охотничьей дороги», которую изображала отрубленная верхушка пихты. Далее, угощая ее болтушкой и преподнося ей шкуры, уговаривали вернуться назад. Накормив и одарив «старуху», охотники бесцеремонно заталкивали ее вниз головой под кострище и опрокидывали на все это остатки болтушки.

Так посредством постепенного вытеснения социальными отношениями половых и биологических инстинктов формируется праобщина как прочный замкнутый коллектив. Хотя каждая праобщина была замкнутым объединением, их изоляция друг от друга не могла быть абсолютной. Это могли быть контакты в ходе хозяйственной деятельности, охоты, собирательства и т. п. Расширяющаяся сфера действия хозяйственно-половых табу, которая обуздывала половой инстинкт, породила стремление реализовывать его за пределами праобщины. На начальных этапах это явление находило выражение в оргаистических нападениях мужчин одной праобщины на женщин другой или наоборот. Примером может служить обычай «йауса», зафиксированный этнографом Б. Малиновским на островах Тробриан в Маланезии. Здесь повсеместно был распространен порядок, по которому прополка огородов каждой семьи совершалась всеми женщинами деревни совместно. И вот во время этих работ, носивших коллективный характер, женщины имели право напасть на любого замеченного ими мужчину не из их деревни. Женщины, заметив мужчину, с отменной энергией и рвением сбрасывали с себя одежду и начинали нагими набрасываться на него, подвергая насилию и совершая над ним различные непристойные действия.

А вот совсем близкий к нам по времени и пространству пример взаимоотношения мужчин и женщин в определенный период, существовавший в мифическом прошлом и дошедший до наших дней. В пору традиционного праздника мордовских женщин всякий мужчина, который попадался навстречу двигавшейся по деревне с пением эротических песен процессии женщин, подвергался сексуальным домогательствам. Этот обычай сохранялся у мордвы вплоть до XX века.

Очень архаичным считается обряд опахивания, известный у многих народов Азии и Европы. В России, например, обряд опахивания совершался глубокой ночью и втайне от мужчин. Все женщины, принимавшие в нем участие, распускали волосы и оставались в одних нижних рубахах, а иногда раздевались полностью. Затем они с криком неслись вокруг деревни, влача за собой борону. Ни один мужчина не мог опять же попасться им на глаза без риска быть избитым.

Оргаистические нападения, представлявшие собой всеобщее и закономерное явление, наряду с этнографией, нашли отражение и в фольклористике, например, в многочисленных легендах об амазонках. Вот одна из них, записанная Б. Малиновским на островах Тробриан. Туземцы этих островов были убеждены, что где-то далеко в море находится остров Кауталуги, населенный исключительно женщинами. Когда к острову приплывает лодка и моряки сходят на берег, женщины набрасываются на них, заставляя непрерывно удовлетворять свои желания, и в конце концов замучивают последних насмерть. Носившие в своей изначальной форме дикий и жестокий характер, Оргаистические нападения между праобщинами не могли не породить обострения отношений и даже вражды между первобытными коллективами. И только постепенное перерастание случайных оргаистических отношений в правило перевело реальную межобщинную борьбу в ритуальную. Это, в свою очередь, приводит к формированию систем из двух взаимобрачащихся праобщин - дуально-праобщинных организаций, а каждая из входящих в эту организацию праобщин являла собой элемент формирующегося рода.

Немаловажным связующим фактором межпраобщинных связей явилось и осознание в замкнутом коллективе последствий кровосмешения. Очевидно, с глубокой древностью связан обычай гетеризма у ряда народов Крайнего Севера, согласно которому приезжего мужчину из другого рода (селенья) после того, как узнавали его родословную с тем, чтобы исключить половую связь с близкими кровными родственниками, укладывали на ночь с женой хозяина или с од╜ной из дочерей. В другом случае, по приезде братьев муж должен был уйти в стадо, чтобы они могли вступить в связь с его женой. У этих народов мужчины имели брачные права на жен братьев отца и братьев матери независимо от возраста. В брачно-семейных отношениях у многих из них существовали также левиратные отношения, когда в случае смерти мужа жена переходила к младшему его брату. В этих обычаях абсолютно не проявлялись признаки ревности, более того, подобное поведение предписывалось этическими нормами.

Безусловно, длительное существование этих обычаев и обрядов, устанавливающих и регулирующих семейно-брачные отношения с седой древности, предполагало в своей основе порядок воспроизводства полноценного населения и сформировало тем самым сообразную культуре этику семейно-брачных отношений на уровне сознания. Думается, здесь мы имеем пример ценностных приоритетов в общественном сознании, которые обусловлены были, прежде всего, природными особенностями жизнеустройства. Это есть также и свидетельство существования достаточно устойчивой и коммуникабельной системы мифов, сходно регулирующих эти отношения в культуре многих народов Севера, несмотря на изолированность их друг от друга.

С возникновением дуально-праобщинной организации стало возможным завершение формирования общества и человека. Выход половых отношений за пределы праобщины явился мощным толчком внутривидовой гибридизации, что повлекло за собой необычайно быстрый процесс превращения неандертальцев в людей современного вида. В этом процессе, как в котле, шла «переплавка» позднего неандертальца, формировались морфология, физиология, психика, сознание Homo sapiens. Хотя существует и другая точка зрения на этот процесс, согласно которой неандертальцы не были предками неантропов, так как очень быстрая трансформация неантропов (3-5 тыс. лет) не увязывается с устоявшейся и не изменявшейся на протяжении нескольких десятков тысяч лет морфологической организацией классических неандертальцев. Поэтому сторонники этой точки зрения решение проблемы видят в допущении того, что неантропы пришли в Западную Европу извне, истребив и частично ассимилировав населявших этот регион классических неандертальцев. Складывание отношений между праобщинами поздних неандертальцев и образование дуально-праобщинных организаций, являвшихся очагами формирования современного человека, было явлением закономерно обусловленным всем предшествующим развитием формирующегося общества.

Процесс трансформации неандертальцев в неантропов протекал, по существу, одновременно во всех населенных в то время регионах планеты и определяется периодом от 40 до 35 тыс. лет назад. Сибирь с многочисленными мустьерскими и более ранними памятниками и культурами, разумеется, не могла стоять в стороне от этих эпохальных преобразований в социальном мире.

Итак, с завершением формирования человека завершилось и становление человеческого общества. На смену промискуитету приходит брак, но это на первых порах брак не между индивидами, а между группами. Формирование брачных отношений повлекло за собой социальное регулирование половых отношений между группами, осознание определенных прав и обязанностей. Каждая праобщина делилась на две группы: мужскую и женскую. Первоначально мужская и женская группы одной праобщины представляли собой обособленные самостоятельные группы населения. Впоследствии шло сближение этих групп с соседними хозяйственными коллективами (дуально-родовая организация), которые были связаны узами детопроизводства.

Постепенно оргаистические нападения перерастают в упорядоченные формы половых отношений между группами мужчин и женщин из разных праобщин и в их санкционирование. Опять же на упоминавшихся островах Тробриан Б. Малиновским было зафиксировано существование двух обычаев - улатиле и катайауси. Улатиле представляла собой «экспедицию» юношей одной деревни, имевшую целью вступить в связь с девушками другой деревни. Хотя такие «экспедиции» и были узаконены обычаем, но тем не менее сборы и отправление в путь были окружены тайной. Скрытно покинув деревню, молодые люди, приближаясь к намеченной деревне, громко пели песни. Подойдя к ней, они прятались где-нибудь в чаще, куда к ним тайком прокрадывались девушки. И если это место встречи каким-то образом обнаруживали жители чужой деревни, не миновать было схватки. Обычай катайауси представлял собой женский вариант ула╜тиле - «любовную экспедицию» теперь уже девушек в одну из соседних деревень. Сходные обычаи, проливающие свет на ранние формы организации половых отношений между людьми на ранних этапах социогенеза, существовали и у многих других народов.

У австралийцев Ариемленда две жившие в отдалении друг от друга локальные группы время от времени устраивали совместные праздники, длившиеся по нескольку дней. Во время праздника мужчины каждой из групп вступали в отношения с женщинами другой группы. Это не только не вызывало протеста со стороны их мужей, но, наоборот, ими всемерно поощрялось.

Это сближение мужских и женских групп двух или нескольких соседних праобщин постепенно перерастало во встречи индивидов противоположного пола и со временем вело к формированию парного брака. Первоначально парный брак, так же как и групповой, носил дислокальный (раздельное проживание мужа и жены) характер. По мере укрепления брачных связей появляются тенденции к совместному проживанию супругов, но это еще не одно совместное жилище, а только поселение. Жилища мужчины и женщины и на этой стадии развития семейно-брачных отношений еще раздельны, но уже в границах одного поселения. С возникновением парного брака групповой не исчезает, а трансформируется в дуально-фратриальный, где фратрии представляют собой не те первоначальные соседствующие роды-праобщины, которые были основой социальной организации, а являлись уже сравнительно обширной совокупностью родов. Дуально-фратриальная форма брака значительно расширяет круг возможных брачных партнеров. Люди получили возможность вступать в брак с членами не одного рода, а нескольких. И здесь очень важно отметить, что принадлежность к роду может определяться либо только по материнской линии, либо только по отцовской, что и определяет две формы существования рода: материнский и отцовский.

Идея первичности материнского рода по отношению к отцовскому была в свое время выдвинута Дж. Мак-Ленаном и Л.Г. Морганом. В известной работе «Древнее общество» Л. Морган, а затем Ф. Энгельс детально разработали проблему становления рода (была дана схема его эволюции), но они не смогли ответить на вопрос, почему материнский род был первичным. Основное объяснение этому, например, Л. Морган находил в неопределенности отца при групповом браке. Однако, как полагают многие историки современности, в силу дисэкономического и дислокального характера дуально-родового брака человек мог принадлежать только тому роду, в котором родился, т. е. к тому роду, к которому принадлежала его мать. В этих условиях род мог быть только материнским. И другой довод в пользу первичности материнского рода заключается в том, что материнский род не может предполагать существование брака между индивидами. Он предполагает существование только группового брака. Другое дело - существование отцовского рода, оно невозможно без существования индивидуального брака. А он мог возникнуть только после появления парного брака. Поэтому отцовский род представляет собой организацию более позднюю, чем материнский, хотя последний, как показывают этнографические исследования, может существовать и до появления парного брака.

Время формирования и развития первобытной общины связывается исследователями с эпохой верхнего палеолита. Становление Homo sapiens и ранних структур общества, праобщины и рода, происходившие в более раннее время, определялись общеэволюционными и социальными законами, характеризующими общий процесс ан-тропосоциогенеза. Культурно-хозяйственная эволюция человека верхнего палеолита (40-45 тыс. лет назад и до 10-12 тыс. лет до н.э.) определялась во многом и своеобразием освоенных биогеографических зон, их природно-климатическими особенностями. Все это не могло не отразиться на культурно-хозяйственном типе отдельных палеолитических культурных образований и общностей, их социальной организации.

Говоря о древних культурах Азии, А.П. Окладников отмечал: «Теперь уже ясно, что рядом с палеолитическим миром Запада существовали другие, равноправные по тому времени культурно-исторические миры. В каждом из них человек по-своему осваивал своеобразные природные условия, создавал собственные изобретения и делал различные открытия, строил свою культуру. Сложные, далеко не выясненные отношения этих этнографических миров - культур древнекаменного века - еще более усложняют жизнь палеолитического человека, еще более обогащают всю эту калейдоскопическую картину, столь не похожую на единообразную панораму всемирной истории каменного века, которая развертывалась перед глазами эволюционистов XIX века» [40].

Региональное отличие культур эпохи раннепервобытной общины, их своеобразие в Европе, на Ближнем Востоке, в Азии и Африке определялось в основном особенностями материальной культуры и прежде всего - орудий. Однако повсюду эти орудия создавались людьми современного физического типа, обладавшими, в принципе, равными умственными и физическими возможностями. Созданные в разных регионах орудия отличались как типологически, так и по технике их изготовления. Но эти различия были, прежде всего, отражением разных форм адаптации к природной среде, разных культурных традиций, но никак не разного антропологического уровня носителей культур основных палеолитических регионов планеты. Вопрос о начальной стадии сибирского палеолита остается дискуссионным в настоящее время. Упоминавшееся местонахождение Улалинка и Усть-Канская пещера на Алтае пока не имеют надежной датировки. В Сибири из поселений ранней стадии верхнего палеолита наиболее сохранившимися считаются Мальта и Буреть, расположенные в Приангарье. Значимость этих памятников для отечественной и мировой исторической науки трудно переоценить. Их материалы в сопоставлении с данными европейского палеолита позволили максимально полно моделировать верхнепалеолитическую культуру Сибири. Еще М.М. Герасимов, а затем А.П. Окладников пришли к выводу о наличии генетической связи между сибирской культурой Мальты и Бурети с ориньякскими памятниками Европы. Однако в позднем палеолите эта связь, как отмечают исследователи, постепенно стирается локальными особенностями формирующихся в этом регионе позднепалеолитических культур (Афонтова гора, Кокорево).

Обитатели Мальты и Бурети строили поселки с постоянными жилищами. Каркас этих жилых построек составлялся из крупных костей мамонта, служивших несущими конструкциями для стен и крыши. Затем эта конструкция обкладывалась «сеткой» из рогов север╜ного оленя и накрывалась шкурами. Основание жилищ заглублялось в землю до 1 м. Площадь поселка Мальта превышала 1100 квадратных метров, на которой было раскопано 15 жилищ, расположенных вдоль реки Белой. В центре селения было расположено самое большое сооружение размерами 14 х 5 м. Как полагают исследователи, оно служило общественным и культовым помещением жившей в Мальте общины. Остальные жилища были меньше и различались между собой размерами и планировкой. Жилища отапливались и освещались очагами, расположенными в центре.

Древнейшее изображение одежды эпохи палеолита нашло отражение в женских статуэтках, найденных в Мальте и Бурети (рис. 7). Это были глухие «комбинезоны с капюшоном», сшитые из меха. Аналоги одежде и жилищам жителей Мальты и Бурети А.П. Окладников усматривал в одежде эскимосов XVII-XIX вв. [41].

Рис. 7. Древнейшие изображения одежды эпохи палеолита Сибири

В конце верхнего плейстоцена (около 10 тыс. лет тому назад) в Сибири происходит потепление климата, вымирают, а отчасти истребляются людьми крупные хладолюбивые животные (мамонты, шерстистые носороги), возрастает численность населения. Это повлекло за собой коренные изменения в жизни и быте первобытных охотников этого огромного региона. Финал верхнего палеолита Сибири представлен довольно широко и многочисленными памятниками. По своему, теперь уже сибирскому, локальному своеобразию они объединяются в ряд культур на Енисее: афонтовская, кокоревская, верхоленская; на Ангаре - ареал, объединяющий культуры Восточной Сибири, Алтая и т. д.

Хозяйство на этой завершающей стадии палеолита становится более разнообразным, с более четко выраженными признаками адаптации к конкретным природным условиям. Появление лука и стрел, шлифовальных орудий, орудий рыбной ловли принято считать переходной гранью между палеолитом и сменяющими его мезолитом и неолитом. Заметно меняется облик поселений и жилищ этого времени в связи с возросшей подвижностью населения. Поселения из стационарных жилищ, с мощными культурными слоями, на значительной части Сибири и всей Евразии исчезают и сохраняются лишь в местах, круглый год богатых пищевыми ресурсами. Отмеченные изменения в хозяйстве на завершающем этапе палеолита вызвали кардинальные изменения в образе жизни и материальной культуре. На смену коллективной охоте, в которой принимала участие вся община, приходит охота на небольшие стада или на отдельных животных, в которой принимают участие уже отдельные члены общины. Возрастает значение индивидуальной охоты на мелких животных, эффективность которой значительно повысили одомашнивание собаки и увеличение ее роли в охоте. Сохраняется тенденция к увеличению роли рыболовства и собирательства, рыбной ловли и переработки растительной пищи.

В целом своеобразие многочисленных позднепалеолитических и переходных к неолиту культур определялось экологической обстановкой и этнокультурными традициями.

Выше были рассмотрены некоторые аспекты общественной организации раннеродового общества, что дает основания, хотя бы в общих чертах, проследить эволюцию процесса община - род - племя. Нерассмотренной в этой цепочке осталась проблема формирования племени (племенной общности). Постепенное расширение брачных отношений, тенденция к их индивидуализации, меняющаяся природно-климатическая среда вели к изменениям многих функций родовой организации. В это время на первый план выступают разные виды территориальных общин, которые постепенно вбирают в себя определенные функции рода. В позднепалеолитический период рост четко очерченных археологических культур - на основе территориальных, этнических, хозяйственных и социальных особенностей - являл собой процесс выделения из широких этнокультурных общностей формирующихся племенных объединений. Вероятно, в это время складываются племенные обряды, возникает племенное самосознание, а возможно - и самоназвание (этноним). Как полагают многие исследователи, в переходное, мезолитическое, время на основе племенных образований оформляется этническая общность (этнос), который в самом общем виде может быть определен как исторически сложившаяся на определенной территории устойчивая совокупность людей, обладающая общими, относительно стабильными особенностями языка и культуры, а также осознанием своего единства и отличия от других подобных образований (самосознанием), фиксированных в самоназвании (этнониме).

По древнеиндийским преданиям (брахманам), картина становления человеческого рода после потопа связывается с мифическим героем Ману.

Перед наступающим потопом герою, по воле случая, пришлось спасти небольшую и слабенькую рыбку, которая затем, набравшись сил, стала огромной рогатой рыбиной. В благодарность за доброту и внимание, она спасла Ману от потопа, унесшего все живое с земли.
Оставшись совершенно одиноким на пустынной земле и желая иметь потомство, он восхвалял богов и предавался покаянию. Однажды он замешал на воде топленое масло, кислое молоко, сметану и творог и принес жертву, спустя год из этой жертвы восстала девушка; у нее было крепкое тело. Она приходит к Ману и представляется его дочерью, на что Ману с удивлением вопрошает: «Как же, прекрасная, ты можешь быть моей дочерью?» «Ты дал мне жизнь той жертвой, которую совершил, замешав на воде топленое масло, кислое молоко, сметану и творог. Я - Благословение. пользуйся мною, когда станешь приносить жертву, и, если будешь мною пользоваться. будешь богат скотом и потомством. И какое бы желание ты через меня ни высказал, любое исполнится»,- ответила она.

Так вместе с нею жил Ману, восхваляя богов и предаваясь покаянию, а в перерывах творя род человеческий, который стал родом Ману.

Проблема продолжения рода - вечный спутник человека. Она часто приобретала драматический характер, даже любовь не всегда способна была разрешить ее.

На уровне высокой трагедии звучит тема продолжения рода в хакасском и киргизском эпосах «Алтын-Чус» и «Манас» (перевод В.А. Солоухина). К сравнению этих двух эпосов нам еще придется вернуться со страниц, посвященных картине этнических миграций в Сибири в хуннскую эпоху.

АЛТЫН-ЧУС

Красавица Алтын-Арыг
Развернула перед ним стол золотой.
Красавица Алтын-Арыг
Уставила стол напитками и едой.

Вокруг стола она хлопочет и суетится,
Хан за стол золотой степенно садится,
Разные яства он вкушает,
Напитками сладкими запивает.
Красавица Алтын-арыг перед ним сидит
И мужу своему так говорит:

«Как я рада. что ты возвратился, однако,
Скажи, о чем ты так горько плакал?
О чем горевал ты, муж мой суженый?
Говори теперь, а я послушаю».

опустил Алып-хан в землю глаза
И своей жене так сказал:
«Откуда ты взяла, что я плакал и горевал.
Моя Алтын-Арыг, жена моя суженая,
Я по вольным степям, как ветер, летал.
А теперь с наслаждением ужинаю».

Но удалось ли с сотворения мира хоть одну
Обмануть внимательную жену?
«Не хитри.- говорит Алтын-Арыг,- понапрасну,
Почему же глаза у тебя опухшие, красные?»

Помолчал Алып-хан и ответил он:
«Насчет глаз моих правильно ты заметила.
Ты же знаешь богатырского моего коня
Не хуже. чем самого меня.
Он пить не просит и есть не просит.
Но седока в степи, как ветер, носит,
Только в ушах раздается свист...
Но бывает он порой норовист.
Хозяйской не слушается руки,
Не разбирает ни леса и ни реки.
Вот и теперь он меня помчал,
Врезались мы в таежные чащи,
Я думал, что последний мой час настал.
Совсем я считал себя пропащим.
прямо по глазам меня ветки хлестали,
Вот от чего они красными стали».

Но удалось ли с сотворения мира хоть одну
Обмануть внимательную жену?
Говорит она. На мужа своего глядя,
«Муж мой, обманывать меня не надо.
Если ветки тебе глаза нахлестали,
Почему же не достали они до ушей?
Почему твои мысли черными стали?
Почему черно у тебя на душе?»

Видит хан, что жену не обманешь и надо
Сказать ей всю горькую правду.
«Ты Алтын-Арыг, жена моя суженая,
Нет судьбы моей горше и хуже.
Как мне не горевать, не печалиться,
Если ханство наше кончается?
Степи мои белые и зеленые
Стадами пасущимися заполнены.
Но несчастнее я бедняка последнего,
Ибо нет у меня сына-наследника.
Стада мои считать некому,
За землей моей смотреть некому.
Сам я слаб и ветх, домоседом стал,
Богатырский конь мой тоже - стар.
Он стоит у коновязи и годами спит.
А поедешь на нем, костями скрипит.
Вот нагрянут враги и что тогда?
Угонят они все наши стада.
Время сгорбило мою спину.
Почему же нет у меня наследника-сына?
Семьдесят ханов на свете живет.
У каждого хана наследник растет.
А у меня даже близких родичей нет,
Хоть и дожил я до преклонных лет...»

А теперь сравним приведенный фрагмент древнехакасского текста с фрагментом киргизского эпоса «Манас», который родился, очевидно, в более раннее время на этнической родине киргизов, в Южной Сибири.

МАНАС

Плачет Джакып на пороге у старости,
Что отцовского счастья ему не досталось.
Плачет.
Золота накопивший гору,
Плачет.
Добра накопивший амбары,
Плачет:
Жизнь оборвется скоро, Плачет:
Жизнь проходит задаром.
Плачет Джакып, чья седа голова,
И говорит такие слова:

«Накопил я золота гору,
Накопил я богатства груды.
Жизнь моя окончится скоро.
Всю ли жизнь одиноким буду?
Я не знал покоя ни ночью, ни днем,
Днем и ночью я думал об одном:
Как побольше золота накопить.
Пожирнее есть и послаще пить.
Как богатым быть и в довольстве жить,
Как в степи скакать, как жену любить.
А к чему мне богатства эти.
Если я одинок на свете?
Бог богатства мне дал,
Спасибо! Почему же не дал он сына?
Голова моя одинока, Голова моя уж седа.
Остается мне жить немного,
Утекает жизнь, как вода».
Плачет Джакып на пороге у старости,
Что отцовского счастья ему не досталось.
Увидит он мать с ребенком -
Плачет,
Увидит верблюдицу с верблюжонком -
Плачет:
«Нет у меня ребенка,
Нет игривого верблюжонка.
Конь промчится -
Останется след от копыта.
Жизнь промчится и будет забыта.
Одинокая голова моя седа,
Не останется от меня на земле следа...»

Что касается семейно-брачных отношений и их роли в племенной организации с исторической точки зрения, то здесь мнения многих археологов и этнографов расходятся. Если первые рассматривают все шире распространяющиеся в позднем палеолите малые одноочажные жилища как место обитания самостоятельной в хозяйственном отношении малой семьи, то этнографы полагают, что семья, как формирующаяся социальная ячейка, рассматривала себя частью рода или племени, с которыми она постоянно связана многочисленными и прочными узами. Однако, опуская этот спорный момент, мы можем с полной уверенностью констатировать то, что в завершающуюся эпоху палеолита индивидуальная (парная) семья уже сложилась, хотя ее самостоятельность в пределах общины с архаическими традициями была весьма относительной. Первобытная община как оформившаяся система совместного проживания, производственной деятельности, регулирования брачных, обрядовых и других отношений требовала вполне определенных форм управления. Наиболее близкий аналог ранним формам управления в общинах можно видеть в сохранившихся до рубежа нашего столетия традициях у нетсилков, одной из самых консервативных по своей культуре групп эскимосов американской Арктики.

Во главе их общин, которые являлись основными социокультурными единицами, обычно стоял старший из трудоспособных мужчин. Его называли «инхумакан» - тот, кто думает. Инхумакан назначал время и подавал сигнал для отправления на охоту, определял время и направление перекочевок и выбор места для нового стойбища. Но все эти решения он принимал после совета со всеми взрослыми охотниками общины. Старейшина всегда стремился добиться всеобщего согласия перед объявлением своего решения. Наибольшее влияние старейшина имел на молодежь и близких родственников. Чем старше был человек, чем глубже было его родство со старейшиной, тем более самостоятельной была его позиция, а значит, в большей степени старейшине приходилось считаться с его намерениями, чтобы не допустить раскола общины. В обязанности жены старейшины входило распределение пищи между парными семьями, входившими в общину. Это не единственная форма управления общиной, известная по данным этнографии. Наряду с неформальными лидерами общины, у некоторых племен формальное лидерство нередко закреплялось наследственностью.

Как уже отмечалось, финальный этап плейстоцена в Сибири (сартанское оледенение) характеризуется дальнейшей регионализацией культурных особенностей. Г.П. Сосновский писал: «В сибирском палеолите необходимо выделять не только стадиальные отличия, но и региональные, местные своеобразия культурных комплексов отдельных районов обширной территории Северной Азии. На протяжении тысяч километров при разнообразии ландшафта Сибири и окружавшей древнего человека природной среды, а также разобщенности в те времена отдельных палеолитических групп человечества местные вариации в местной и духовной культуре были неизбежны» [42]. Эти мысли Г.П. Сосновского, выраженные в 30-х годах, находят свое подтверждение в археологических, этнографических и антропологических исследованиях последних десятилетий. В частности, локальные особенности верхнепалеолитических памятников и культур (сросткинской на Алтае, кокоревской и афонтовской на Енисее, ошурковской на Селенге) очерчивают единую южно-сибирскую культурную область. Ставшими уже классикой мирового палеолита - Мальтой и Буретью, стоянками у г. Томска, Ачинска и Военного госпиталя - определяется своеобразный круг ангарского палеолита (мальтинско-буретская культура). Культурная область к востоку от Лены и к северу от Амура объединяет в себе памятники дюктайской культуры.

Завершая знакомство с самым ранним периодом сибирской истории, необходимо отметить, что палеолит, уходя в глубь тысячелетий древнекаменной эпохи человека, все меньше оставляет источников информации о себе. И здесь очень важно, наряду с пространственно-временным, типологическим и классификационным определением артефактов, исследований природно-географических и климатических условий их бытования, найти в общих или локальных проявлениях жизнедеятельности палеолитического человека особенности отношений, палео социальную обусловленность, уровневые проявления и формы сознания. Характеристика археологических источников палеолита часто далека от трактовки их ценностного содержания. И естественно, что степень информативности материальных ис╜точников этого времени возрастает с растущей востребованностью других наук о прошлом человека и общества. Поэтому известные в археологической науке районированные, классифицированные и типологизированные памятники и местонахождения жизнедеятельности человека эпохи палеолита не могут в полной мере соотноситься с определением понятия «культура». Мы не знаем и, видимо, никогда не узнаем, кто был носителем той или иной, даже верхнепалеолитической культуры (этнический аспект), ибо регионально объединяемые (безусловно, по многим признакам) палеолитические общности - это не только хозяйственная и материально-культурная близость, но и особенности языка и речи, сформировавшиеся и закрепившиеся во всем верхнепалеолитическом мире. К этому можно добавить своеобразие ценностных ориентации, которые являются основным определителем ядра культуры. И все же растущая база археологических источников по мировому и отечественному палеолиту, растущая востребованность их рядом других наук о человеке и обществе позволяют подойти к достаточно полным культурно-историческим реконструкциям этой древнейшей эпохи человечества.

За древнекаменной эпохой, основным содержанием которой являлась примитивная оббивочная технология обработки камня (рис. 8.1- 8.2), изначальные формы социализации древних человеческих сообществ и постепенное освоение ими новых регионов планеты, приходит новокаменный век (неолит). Неолитическое время характеризуется прежде всего значительным улучшением техники изготовления каменных орудий. Сохраняя и совершенствуя прежние палеолитические способы обработки камня и кости, человек в это время повсеместно переходит от оббитых рубящих орудий к более совершенным - шлифованным. Широкое распространение получают и такие приемы обработки камня и кости, как сверление и пиление. Человек значительно совершенствует лук и стрелы - основное охотничье оружие. Освоение определенных природно-климатических зон и районов и адаптация в них приводят человека эпохи неолита к формированию обширных культурно-хозяйственных общностей. Наступает время, когда из сознательно посеянного зерна вырос первый колос, положено было начало массовому приручению животных. Этот момент в истории культуры человечества стал началом таких эпохальных изменений, которые ученые, не колеблясь, назвали неолитической революцией.

Рис. 8.1. Каменные орудия, обнаруженные на Афонтовой горе

Рис. 8.2. Каменные орудия, обнаруженные на Ачинской стоянке

Неолитическое время в истории развития общества принято связывать в исторической науке с эпохой раннего и среднего голоцена. «Только в неолите между человеческими элементами начинает возникать большая спаянность, и этот процесс уже не останавливается. Это самый величественный и критический из всех периодов прошлого- период возникновения цивилизации»,- писал Пьер Теяр де Шарден [43]. Неолит был периодом формирования и развития поздне-первобытной общины, основное отличие которой от раннепервобытной заключалось в следующем: община в этот период становится значительно крупнее, степень подвижности населения заметно падает, материальная культура обогащается множеством новых элементов (шлифование и сверление, широкое применение лука и стрел, появление гончарного производства, орудий труда, связанных с возделыванием земли и производством продуктов земледелия). Все это в определенной мере углубляло и расширяло процессы трудовой специализации, формировало ремесла. В общественном устройстве формируются новые социальные институты, которые направлены на внутреннюю консолидацию общества. В формировании властных структур определяющим становится складывание вертикального родства. Основной чертой религии становится культ предков. В системе ценностей основное место занимают понятия, порожденные изменениями в отношениях собственности.

На большей части Восточной Азии, Сибири и Дальнего Востока в эпоху неолита продолжали обитать охотники, рыболовы и собиратели [44]. В целом неолитические племена этого обширного региона находились на уровне присваивающих форм хозяйства. Связь с особенностями окружающей природной среды имела решающее последствие в формировании и развитии многих неолитических культур. А.П. Окладниковым выделено несколько культурно-хозяйственных типов эпохи неолита, характерных для Сибири и Дальнего Востока. В Западной Сибири, с ее богатыми рыбными угодьями, обитали полуоседлые охотники и рыболовы. Их зимние поселки отличались относительно крупными размерами и состояли из прямоугольных полу╜землянок. На неолитических поселках площадью от 1000 до 2500 квадратных метров, с 5-7 крупными жилищами, обитали большие общины со сложившейся определенной социальной организацией, о чем свидетельствуют сопутствующие поселениям могильники, представляющие собой родовые кладбища. Например, как полагают исследователи, похожий образ жизни вели непосредственные потомки приобского неолитического населения - обские угры - еще в XVIII веке. В Восточной Сибири сформировался совершенно иной мир - это культура бродячих охотников, рыболовов и собирателей. Жили они маленькими общинами на временных стоянках в легких наземных жилищах. Места погребений располагались тут же на поселениях. В степях Забайкалья и частично в Монголии также обитали подвижные охотники.

Неолитическое население Приамурья и Приморья отличалось еще большей оседлостью, чем обитатели Приобья. Это объяснялось, прежде всего, обилием источников питания. Огромное количество ценных промысловых рыб (кеты, горбуши, чавычи и др.) в ежегодные периоды миграций позволяло накопить многомесячные запасы пищи. В Приамурье и Приморье выявлено несколько неолитических культур 6-2 тыс. до н.э. По материальной культуре и ряду признаков социальной организации они могут быть объединены в единый хозяйственно-культурный тип. Для носителей неолитических культур этого региона были характерны поселения, которые включали обычно до полутора десятков прямоугольных полуземлянок каркасно-столбовой конструкции с вертикальными стенами и вхо╜дом через дымовое отверстие в крыше. Площадь таких жилищ составляла в среднем 30-60 квадратных метров. Неолитические рыболовы Амура сыграли важную роль в этногенезе нивхов и ряда тунгусо-маньчжурских этносов, которые частично сохранили их образ жизни до XVIII-XIX веков.

На Охотском побережье от Амура до Камчатки в эпоху неолита обитали предки коряков, которые со временем перешли от бродячей охоты к прибрежному рыболовству и морской охоте на тюленей и китов, что обусловило их оседлый образ жизни. Жили они в круглых полуземлянках огромных размеров (700 квадратных метров), которые, очевидно, служили жильем целой позднепервобытной общины. В некоторых поселках насчитывалось до 20 таких жилищ.

Севернее, вдоль берегов Берингова пролива и на островах, сформировалась другая высокоспециализированная культура морских зверобоев- предков современных эскимосов [45]. Главной особенностью рассмотренных рыболовецких культур было наличие разнообразных гарпунов, крючков, сетей. У них широко бытовали и типичные для неолита шлифованные топоры и керамика.

В различных районах мира переход к производящим формам хозяйства происходил в разных условиях. В одних случаях оседлость предшествовала производящему хозяйству, в других - она сама являлась следствием его длительного развития. Этот процесс и его разнообразный характер обуславливались также и демографической ситуацией в регионах, их природно-климатическими особенностями. Иначе говоря, не сам по себе переход к производящему хозяйству обусловил общественный прогресс, а общий рост эффективности хозяйства в целом, связанный с подъемом уровня производительных сил. Поэтому в социальном плане становление высокопродуктивного собирательского, охотничьего и рыболовецкого хозяйства, характерного для неолита Сибири и Дальнего Востока, имело до определенного времени идентичные последствия и в развитии производящего хозяйства. И все же развитое присваивающее хозяйство Сибири и Дальнего Востока в своей эволюции было гораздо больше сковано особенностями окружающей среды, чем производящие формы южных районов. Неолитические культуры охотников, рыболовов и собирателей были привязаны к определенным природным ареалам, тогда как производящее хозяйство (земледелие и скотоводство) проявляло тенденцию к интеграции за счет постоянного увеличения продукции с единицы площади. Это, в свою очередь, создавало предпосылки более высокой плотности населения, чем присваивающее хозяйство, а тем самым открывало более широкие возможности для социального развития. Таким образом, переход к земледелию и скотоводству и последовавшие затем разительные перемены во всей культуре явились теми основаниями, в которых были заложены огромные возможности для расширенного воспроизводства; их реализация привела впоследствии к формированию первых цивилизаций.

Итак, рассмотренные в этом разделе материалы позволяют проследить ряд общих закономерностей и тенденций в формировании и развитии культур палеолитической и неолитической эпох. Что касается сибирского палеолита и неолита, то их реконструкция и особенно моделирование социальной картины пока возможны на основе эмпирических данных и теоретических обобщений на фоне классики мирового (безусловно, регионально сопоставимого) палеолита и неолита.

Природа археологического исследования определяется особенностями реальных условий формирования археологической ин формации. Археолог, решив первую и главную задачу по оценке определенных фрагментов бытия как феноменов материальной и духовной деятельности человека (артефактов), встает перед необходимостью его гуманитарной интерпретации, как справедливо полагает Е.Б. Волосова [46].

Рис. 9. Орнаментальная символика эпохи позднего камня

И здесь важнейшее значение имеют, по мнению упомянутого автора, два фактора: «вещественность» и «разорванное время». Это особенно важно при исследовании докерамических эпох, так как, с одной стороны, «вещественность» эпохи древнего камня, дошедшая до исследователя, немногочисленна и могла быть полифункциональной, что отдаляет исследователя от объективного толкования социального бытия ряда артефактов эпохи палеолита и даже неолита. Это часто является достаточно серьезным порогом для археолога при социальной интерпретации артефактов. С другой - ряд палеолитических источников, несмотря на их «разорванность во времени», на уровне сегодняшнего исторического знания дает вполне приемлемые основания для их гуманитарно-социального толкования. Примером тому могут служить жилищные комплексы с очагами (Костeнки и др.), с известными площадями и планиграфией, а также наличием основного сопровождающего инвентаря. Другой пример - Мальта и Буреть Сибири, Тешик-Таш Средней Азии, где ко всему этому добавляется еще и область «древнекаменной философии», которая выражается во вполне конкретных мифологических образах, обрядах, устойчивости определенных архетипов. Исследования геологии, фауны и флоры эпохи палеолита дают вполне приемлемые основания для моделирования пространственно-временной экологической ситуации как отдельных культурных палеолитических общностей, так и их ареальных проявлений.

Словом, «разорванное время» даже с древнекаменной эпохи (при наличии определяющих артефактов из области материального и духовного как своеобразной системы, обеспечивающей определенный способ (форму) жизнедеятельности) не является отрицающим порогом в палеолитических реконструкциях. Здесь, с точки зрения автора, следует учитывать фактор «сужения» или «универсализации» форм и способов социального бытия по мере их исторического углубления, с одной стороны, и все большей их «привязанности» к природному космосу - с другой. Действительно, каким бы высоким научным уровнем мы ни обладали, нам не дано в полной мере расшифровать «язык вещей» или явлений социального порядка эпохи камня. Даже «вещь» вчерашнего дня, служившую индивиду, очень трудно воспроизвести исследователю сегодня во всей полноте ее функционального и других проявлений, если он (индивид) не оставил о ней «достоверную» информацию. Увязывание культурных особенностей только с процедурой функционального определения артефактов не может являться единственным каналом перевода «вещной» информации в культурно значимую [47]. Здесь очень важным становится выявление экологического и ценностного полей (ландшафты, топография, стиль, форма, обряд и т. д.), в которых бытовал исследуемый артефакт или их множество, как исходной познавательной ситуации. Тогда резко сужается вариантность (разночтимость) функций артефактов, более конкретными становятся их гуманитарное содержание и особенности.