Поиск

Глава 6

Культура
долин Тывы
и Горного Алтая

В скифское время в Тыве и на Горном Алтае складывается культурно-хозяйственная общность кочевых скотоводов, которая предшествовала современному этнографическому складу этих регионов и составляла основу жизнедеятельного населения. Это носители культур аржан, алдыбелской, саглынской, пазырыкской. Они также находились в орбите динамичных исто-рических процессов, охвативших весь скифо-сибирский мир.

Одним из самых ярких памятников эпохи ранних кочевников Центральной Азии является курган Аржан, находящийся в Тыве [61]. Это сложный по своему содержанию и многосоставный исторический памятник. Курган представляет собой усыпальницу «царя» с «царицей» и пятнадцати приближенных «вельмож». Кроме того, погребенных сопровождали семь массовых захоронений верховых коней, которые были принесены в дар подвластными племенными подразделениями. Шесть отдельных захоронений, как полагал М.П. Грязнов, были даром «царю» от иностранных владык [62]. В кургане в целом было погребено свыше 160 верховых коней из тридцати различных районов, имевших, очевидно, контакты с аржанцами. На похороны, которые по дендрохроно-логическим данным состоялись в сентябре, съехались тысячи людей. Как показали исследования, только для сооружения усыпальницы из лиственницы и камня за 7-8 дней потребовалось бы полторы тысячи человек. Детали погребального обряда позволяют представить картину похорон «царя». Это было всенародное траурное событие, множество людей (по подсчетам исследователей, не менее 10 тыс. человек) собрались, чтобы проводить в последний путь своего царя. Перед этим они на конях волокли вековые лиственницы для сооружения усыпальницы, везли и несли большие и малые камни для насыпи огромного кургана (диаметр 120 м, высота 3-4 м.). А затем была организована поминальная тризна у могилы «царя» с «царицей», для которой на многочисленных кострах готовили мясо трехсот забитых лошадей.

Находки из кургана Аржан служат достаточно полным источником для представления о сложившемся социальном устройстве не только у аржанцев, но и у других племен, соседствовавших с ними в VIII в. до н.э. В материалах этого памятника отражены вертикальный и горизонтальный срезы системы аржанского общественного устройства. На верху социальной пирамиды находился «царь» - земной «бог». Достаточно широкой и неоднородной была и «аристократия», здесь имеются в виду не только приближенные самого царя, но и его представители на местах. Близость к царской могиле обозначала уровень власти и престижа. Приближение или отдаление погребений вассальных «вельмож», вероятно, характеризует степень родства с царским родом, но в то же время и социально-экономическое положение того или иного подразделения (племени, рода) в аржанском «союзе». «Представительство» в кургане свидетельствует о довольно широком его внутреннем составе. Жертвоприношения от шести-семи больших родов или племен дают картину связей с единокультурными соседними союзами.

Картина социальной структуры, ее иерархия, выраженные в грандиозном погребальном обряде кургана Аржан, как нельзя лучше дополняются надписями в честь восточно-тюркского кагана Кюль-тегина.

Курган Аржан является также своеобразной моделью мира (ман-далой) Азии. Как полагает Л.С. Марсадолов, в кургане Аржан прослеживается трехчленная вертикальная структура, в которой верхний мир - это небо, выраженное в каменной насыпи кургана, центр - это погребения людей и коней, деревянная конструкция и нижний мир - это подстилающая земля и все, что ниже [63]. Идея годичного природного цикла жизни и смерти является, по Марсадолову, господствующей в кургане Аржан, где каждый сектор в планиграфии кургана связан с определенным временем года. Число коней, погребенных в отдельных камерах кургана, вероятно, также отражает определенную астральную символику. Анализ всех захороненных коней приводит исследователя к мысли о том, что каждый погребенный конь представлял день в году. Эта идея находит отражение в синхронных культурах Прикубанья и в ряде других памятников скифо-сибирской Евразии.

Материалы кургана Аржан дополняются другой археологической культурой горных долин Тывы- алдыбельской [64]. Исследователи (М.П. Грязнов, А.Д. Грач) не едины в датировке этих двух культур, но само зарождение и существование аржанской, алдыбельской и других культур с вполне определенной скотоводческой направленностью и в относительно близкое друг к другу время в Тыве и на Алтае свидетельствует о сформировавшемся в этом регионе Азии в VIII-VI вв. до н.э. очень развитой скотоводческой цивилизации, в рамках которой они и существовали. Происхождение и формирование этих культур, как и культур всего скифо-сибирского мира, есть процесс объективного синхронного складывания на просторах степей и лесостепей Евразии сходных в общих чертах культур. Но каждая из них вполне самобытна и оригинальна, имеет особое историческое прошлое и своеобразные условия существования.

Скифское время на Горном Алтае представлено хорошо известной в археологии пазырыкской культурой [65]. Уникальные памятники этой культуры раскрыты в исторической науке пока в общих чертах, и основная причина этому - недостаточная глубина и всесторонность исследования содержащихся в них материалов. Природно-климатические особенности Горного Алтая через тысячелетия донесли до наших дней многое из материальной культуры пазырыкцев. Здесь находят отражение не просто отдельные явления культуры, а их внутренняя взаимосвязь, взаимообусловленность. Подкурганная мерзлота превосходно сохранила предметы древнего погребального инвентаря из органических материалов: дерева, кожи, тканей, которые в обычных условиях могли бы бесследно исчезнуть.

Разнотипность пазырыкских курганов по размерам и погребальному убранству достаточно полно отражает социальную структуру пазырыкского общества. Верх социальной пирамиды занимали, очевидно, вожди племен, увековечившие себя усыпальницами-курганами типа пазырыкских на Алтае или салбыкских в минусинских степях. Богатое убранство этих курганов и трудоемкость их создания свидетельствовали о привлечении для сооружения огромных памятников большого коллектива людей, который состоял, видимо, из представителей каждого подвластного рода или даже племени. Это предположение, по мнению М.П. Грязнова, подтверждается на примере специально подготовленных даров, преподносимых вассалами во время похорон владыки. В частности, эти различия наблюдаются в уборах погребенных коней и других предметах погребального культа, которые при жизни не принадлежали покойному вождю. В то же время существовали курганы средних и малых размеров. Первые из них принадлежали родовой знати, вторые являлись семейными погребениями рядовых скотоводов. Здесь явно просматривается военно-демократическое общественное устройство пазырыкцев. Кочевые социокультурные образования в той или иной форме всегда имели контакты с соседствующими полуоседлыми или оседлыми племенами и их объединениями. Этот процесс не мог не отражаться на жизнедеятельности как одних, так и других. Ярким свидетельством общественного развития и социального становления явилась история европейских племен скифского мира, на которые еще на ранней стадии их развития во многом оказывали влияние прямые контакты с цивилизацией стран Древнего Востока, в более позднее время- с античной цивилизацией. Эти связи подтолкнули развитие процессов социально-экономической дифференциации в обществах причерноморских степей с раннескифского времени, а также концентрации в руках вождей и знати не только основных материальных ценностей, но и власти.

Центрально-азиатская скотоводческая цивилизация в этом отношении была более «чистой». С востока еще с дохуннского времени от кочевников-варваров, сформировавшихся в Ордосе, начинают отгораживаться северокитайские царства. Вследствие этого, взаимодействие центрально-азиатских скотоводческих культур с северокитайскими не носило такого «открытого» характера, как контакты с другими культурами в западном скифском мире. Хотя археологические источники и донесли до нашего времени множество фактов о связях скифо-сибирских культур с передне-азиатской и античной цивилизациями, необходимо отметить, что они не оказали решающего влияния на формирование и развитие основных сторон культуры и общества. Здесь, видимо, на культурное развитие решающее влияние оказывали не внешние воздействия, а внутренние факторы. Когда мы говорим о внутренних факторах, лежащих в основе формирования многих культур центрально-азиатской скотоводческой цивилизации и соседствующих с ними культур оседлых и полуоседлых народов, то имеется ввиду доминирующая роль взаимодействий внутри скифо-сибирского мира как системы. Это, прежде всего, относительная этническая комплиментарность, формировавшая многоэтнические сообщества, столь характерные для сибирского культурогенеза, а также различные формы диалога культур, способствующие пространственно-временной устойчивости единства многообразных культурных систем.

Скифский мир на Среднем Енисее представлен тагарской культурой - одной из самых исследованных в Южной Сибири [66]. Исследованиями памятников этой культуры более двух с половиной веков назад было положено начало сибирской археологии. Тагарская культура своеобразна и во многом отлична от других культур скифо-сибирского мира. Это своеобразие было обусловлено, прежде всего, особенностями природных условий, в которых она формировалась и развивалась. Основным регионом ее бытования являлись Хакасско-Минусинская котловина, территориально ограниченная для ведения классических форм кочевого хозяйства, и прилегающая к ней с севера и северо-запада лесостепь. Обилие легкодоступных полиметаллов в Саяно-Алтайском нагорье, оседлый образ жизни тагарцев определили высочайший уровень горнорудного дела и бронзолитейного производства, что надолго задержало освоение железа в этом регионе. С другой стороны, это регион с относительно теплым и солнечным климатом, с многочисленными притоками Енисея, Абакана и Чулыма, поймы которых были не только пригодны и удобны для земледелия, но и давали стабильный дополнительный корм скоту. Все эти факторы способствовали формированию и развитию оседлого образа жизни тагарцев. Ими же определялось и своеобразие скотоводства. Оно носило в основном пастушеский характер, который сочетался в весенне-летний период с отгонными (яйлажными) формами, о чем свидетельствует и остеологический материал с тагарских поселений. В составе останков стада тагарцев значительна доля костей крупного рогатого скота, что, конечно, нехарактерно для кочевого стада. В южных районах распространения тагарской культуры доля скотоводства в хозяйстве была более значительной, и, очевидно, оно носило в целом отгонный (яйлажный) характер. Об этом свидетельствуют и исследованные в свое время автором поселения в обоих ареалах бытования культуры. Жилища и поселения обычно соответствуют форме хозяйствования и связанного с ней образа жизни. При кочевом - более подвижные типы жилищ: юрты, кибитки. У оседлых или полуоседлых народов были распространены в основном постоянные жилища четырехугольной формы, часто углубленные в землю. К ним примыкали различные хозяйственные постройки и, что очень важно, загоны для скота. Причем нередко в одном и том же поселении наблюдается одновременное использование двух видов жилищ: постоянных четырехугольных и жилищ юртообразного типа. Автор наблюдал такие явления при раскопках Шестаковского городища и ряда других тагарских поселений. Они известны также по этнографическим материалам. В некоторых селениях Горного Алтая сосуществование двух видов рассмотренных жилищ можно видеть и в настоящее время.

У тагарцев, по всей видимости, наряду с родовым (общинным) стадом, для содержания которого использовались сезонные отгонные формы, практиковалось содержание части скота при жилище (семейное), что отражено в петроглифах тагарского времени на Енисее (Мугур-Саргол), где к большинству изображенных на скалах жилищ примыкают загоны для скота. И, как уже отмечалось, результаты раскопок ряда татарских поселений подтверждают сюжеты писаниц.

В тагарскую эпоху использование лошади для верховой езды и как тягловой силы, бесспорно, доминировало над применением (в транспортных целях) крупного рогатого скота, хотя бык, освоенный как транспортное средство задолго до коня, безусловно, продолжал служить на этом поприще и в тагарское время. Однако преобладание костей крупного рогатого скота в культурных слоях тагарских поселений можно объяснить, прежде всего, первостепенным значением этого вида животных в обеспечении потребностей в мясе, молоке и молочных продуктах. Как известно, основным молочным животным с глубокой древности у всех европейских, африканских и азиатских народов была корова. И, как справедливо полагает А.И. Мартынов, молочное хозяйство у тагарцев было уже значительно развитым. Известны были различные способы переработки молока и приготовления молочных продуктов. Например, для переноса и хранения молока и молочных продуктов изготавливались и были широко распространены специальные сосуды с ручками и со сливами. По мнению ряда исследователей, тагарцы разводили также свиней и кур.

Наряду с этим, заметную роль продолжали играть охота и рыболовство: доля костей диких животных и рыб в остеологическом материале с культурных слоев поселений довольно значительна. Охотились на крупного и мелкого зверя, свидетельством чему является еще и разнообразный арсенал вооружения охотников и рыболовов. Среди огромного количества костяных наконечников стрел в памятниках тагарской культуры можно встретить массивные (10- 15 см длиной) - для охоты на крупного зверя и очень мелкие - на пушного зверька. Рыбу ловили в основном, как полагают археологи, сетями, о чем свидетельствуют многочисленные каменные грузила в культурных слоях поселений. Очевидно, применялся гарпун и другие орудия рыбной ловли, хорошо известные в Сибири.

В хозяйственной жизни тагарцев заметную роль играла собака, она участвовала во многих сферах их жизнедеятельности, и тагарцы отдавали должное своему четвероногому другу. Как известно, жертвенные захоронения собак сопровождали многие тагарские погребения. Автору при раскопках Шестаковского городища на реке Кие в Кемеровской области удалось зафиксировать уникальное погребение собаки рядом с жилищем. Собака была положена в могилу во множестве мехов, у головы находилась искусно выделанная из кости фигурка лисички. Однако необходимо отметить, что, наряду с охотой, основной задачей тагарской собаки была, видимо, охрана стада своих хозяев.

Тагарское земледелие, как и земледелие народов всего скифо-сибирского мира, развивалось на базе предшествовавших достижений эпохи бронзы. Но этот процесс на огромных просторах Евразии, неоднородных в природно-климатическом отношении, не мог быть однолинейным. В зоны активного земледелия не входили высокогорные районы Горного Алтая, Тывы и Памира. Что касается тагарского земледелия, то оно, развивая земледельческие традиции андроновской культуры и более ранних культур, с самого начала было орошаемым [67]. Основным источником по культуре земледелия тагарцев являются наблюдения за характером поселений, древними оросительными системами, земледельческими орудиями, сохранившимися в культурных горизонтах поселений, некоторыми злаковыми, которые были обнаружены при раскопках татарских погребений, также по предметам земледельческого культа.

Почвообрабатывающие орудия разнообразны. Среди них можно выделить орудия первичной обработки земли с металлическими наконечниками (кельты-заступы, кельты-мотыги, рыхлящие орудия с применением тягловой силы) а также орудия вторичной обработки (костяные и каменные мотыги, деревянные рыхлящие орудия типа граблей или вил и орудия для проведения борозд, деревянные лопаты). О широком использовании деревянных земледельческих орудий свидетельствуют и этнографические данные. В высоких засушливых степях, где континентальность климата была более резкая и выпадало меньшее количество осадков, заниматься земледелием было нерационально. Поэтому тагарцы продолжали земледельческие традиции андроновской культуры, носители которой использовали для культивирования приречные пойменные долины. Однако более совершенная система ирригации позволила тагарцам расширить границы земледельческих районов. Остатки ирригационных сооружений на территории существования культуры сохранились до наших дней, а некоторые из них даже использовались в Хакасии в трудные годы минувшей войны. Татарское земледелие базировалось в основном на возделывании злаков: пшеницы, ячменя, проса. Эти древние злаковые культуры обладали наименьшим вегетационным периодом, поэтому, как полагают З.Н. Пряничников и И.В. Якушин, широко культивировались как в древние времена, так и в последующее время в районах, где возделывались просяные культуры [68].

На всей территории скифо-сибирских культур широко известны серпы. У западных скифов они были железные, а в Сибири - бронзовые. Татарские бронзовые серпы (их найдено более двухсот) представляют собой широкие серповидно изогнутые лезвия длиной 18-22 см. Для растирания зерна у тагарцев были овально-вытянутые ладьевидные зернотерки с утолщенной средней частью и загнутыми концами. Зерно растирали удлиненным курантом-терочником. Использовался и другой вид зернотерки - с шаровидным терочником, который был прототипом ручной мельницы, с крутым жерновом и отверстием для засыпки зерна.

Изделия из бронзы по-прежнему занимали значительное место в материальной культуре рассматриваемых сибирских культур и в Зауралье. Это не есть свидетельство «отсталости» сибирских культур от современных им западных. Мощная и легкодоступная меднорудная база Сибири и Урала послужила основой высокой технологической культуры бронзолитейного производства, которое развивалось на протяжении многих тысячелетий и, естественно, «притормаживало» освоение железа.

Шерстяные ткани и способы выделки кож для одежды, обуви и различного инвентаря были известны народам степей Евразии еще задолго до скифской эпохи. В татарское время эта сторона деятельности активно развивалась, о чем свидетельствуют многочисленные находки тканей и кож в курганах Среднего Енисея, особенно Алтая и Тывы. Верхушка общества пользовалась привозными тканями из Персии, Греции и стран Ближнего Востока. Однако основные потребности удовлетворялись тканями местного производства. Помимо тканей и выделанных кож, в скифском мире широко использовались войлочные полотна: покрытия, нетканые ковры. Были распространены вязаные шерстяные вещи: пояса, шапки, налобные повязки и другие. Древние одежды Сибири в наиболее полной форме были обнаружены в пазырыкских курганах Алтая [69]. В мужской и женской одежде не было особых различий, за исключением передников у женщин. Интересно, что Геродот отмечает, что савроматские женщины одевались, как мужчины. Основой одежды являлись кожаные штаны. Поверх рубахи и кожаных штанов надевался халат или кафтан. Верхняя одежда для повседневной носки была выше колен. В скифском мире носили кожаную обувь с короткими голенищами. В такой обуви с мягкими подошвами изображены скифы на вазах Куль-Обы, на гребне из кургана Солоха, такая же обувь была и у саков. Очевидно, похожей была форма обуви и у тагарцев.