1.1.2. Объект и предмет истории и философии науки.
Язык и познавательные средства науки
Прежде всего разграничим объект и предмет. В науке сосуществуют два подхода к решению этой проблемы. В соответствии с одним – объект и предмет науки представляют два разных явления. Объект познания – явление действительности, а предмет познания – знание об этом явлении. Следовательно, объект существует в бытии, это – онтологический феномен, а предмет науки – в сознании человека как гносеологический феномен.
В соответствии с другим подходом объектом считается явление в целом, а предметом – тот аспект явления, который изучает данная наука.
Каждый исследователь вправе избирать свой подход, но первый, на мой взгляд, более эвристичен и прагматичен, поскольку предохраняет субъекта познания от эклектики и субъективизма.
Вы уже поняли, что философия науки чаще всего использует первый подход и не отождествляет объект и предмет исследования. Итак, философия науки унаследовала от философии традиционные для нее объекты, каковыми являются мир (природа) и человек (общество) как реальные феномены объективной действительности, находящие отражение в научном познании. История формирования интереса философии, которая длительное время олицетворяла всë научное знание, к этим объектам позволит понять их вечную проблемность. Давайте посмотрим, о чëм размышляли и продолжают размышлять философы. Их внимание на протяжении более чем двух тысяч лет привлекает природа, о чëм свидетельствуют даже названия многих философских сочинений: Парменид «О природе», Лукреций Карр «О природе вещей», Джордано Бруно «О бесконечности Вселенной и мирах», Поль Гольбах «Система природы», Георг Гегель «Философия природы», Фридрих Энгельс «Диалектика природы» и т.д.
Именно к миру, природе, человеку обращались первые философы. Их интересовали не частные вопросы, а всеобщие: как устроен мир, какое место в нем занимает человек, какие законы управляют мирозданием?
Ядром философии становятся, как видим, вопросы антропологического, космологического и космогонического характера. Как раз они и приводят древних мудрецов к догадке о существовании некоей первоосновы мира, которая должна объединять такие разные по своей сути вещи и предметы, из которых состоит природная реальность. Взгляды греческих философов на первооснову мира и природы были неоднозначны, вариативность решений, интеллектуальное проигрывание возможных вариантов в ответах на самый главный вопрос древности – вопрос «архэ» – является важнейшей чертой философского знания11. Но при всей вариативности подходов сохранялась задача общая для всех мыслителей – связать воедино все фрагменты человеческого опыта и знания, чтобы представить мир как целое, как синтез единого (общего) и многого (отдельного). В этом как раз и заключается различие в подходах к такому объекту, как мир (природа), между представителями философского и частнонаучного знания. Для последних мир и природа выступают объектами не в качестве единого целостного образования, а в виде отдельных структурных элементов этих систем: физика изучает неорганическую природу, биология – органическую и т.д. Таким образом, философия выступила как натурфилософия или философия природы. Не случайно первых философов называли «физиками».
Постепенно из мира природы вычленялись такие объекты, как человек и общество. Философы разрабатывали их общее понимание без дифференциации на специализированные разделы о человеке и обществе. Человек как общественное животное и его социальная жизнь выступали совокупным объектом. Этот подход представлен в работах Платона «Государство», Аристотеля «Политика», Томаса Гоббса «О человеке» и др. Проблематика человека и общества, получившая импульс от Протагора и Сократа, заняла очень важное место в социально-гуманитарном познании.
Другими словами, полюсами, создающими поле напряжения философской мысли, выступают мир «внешний» и мир «внутренний». Отражение различных отношений этих миров в человеческой и в природной реальностях пронизывает всю философскую мысль. Вполне правомерно возникают вопросы: является ли человек тем, чем он кажется естествоиспытателю, – крошечным комочком смеси углерода и воды на «задворках» Вселенной – или он сам «Вселенная»? Имеет ли смысл существование мира (природы) без человека? Поэтому философское мировоззрение как бы биполярное: его смысловые узлы – объекты его интереса – Человек и Мир. «Точкой приложения» философского мировоззрения является рационально-теоретическое, а следовательно, научное постижение мира и человека. Формирование философии науки привело к трансформации традиционных объектов философии. Диада «мир – человек» сливается в целостный феномен во всем многообразии его проявлений, подвергающийся философско-эпистемологической рефлексии в пространстве рационально-теоретического отношения человека к миру.
Концентрированным выражением «пространства» рационально-теоретического отношения человека к миру является такой социокультурный феномен, как наука. По крайней мере, выделяют несколько граней, или аспектов, данного феномена: наука как познавательная деятельность; наука как особая форма общественного сознания; наука как форма духовно-практического опыта человечества; наука как социальный институт. Более всего нас будут интересовать первые три аспекта феномена науки, поскольку они помогут нам очертить предметное пространство истории и философии науки.
Социокультурные рамки феномена науки и научной деятельности в целом обусловлены совокупностью отношений между человеком (познающим, действующим субъектом) и миром. Схематически предметное пространство философии науки может быть представлено как совокупность рационально-теоретического отношения человека к миру, концентрированно выражающее денотат (предметное значение) и концепт (смысловое значение) реальности. Особенностью представленного отношения познающего субъекта к миру является его амбивалентный характер, то есть он (субъект) одновременно выступает и в качестве объекта.
Рисунок 1 – Предметное пространство философии науки
Итак, предметом истории и философии науки является рационально-теоретическое отношение человека к миру в исторически изменяющемся социокультурном контексте, определяющем субъектно-объектные параметры научного познания с целью достоверного, адекватного постижения реальности.
Таким образом, мы сталкиваемся с совершенно иной «питательной» основой предметной матрицы «философии науки». Ее тематика, концептуальный и методологический аппарат приобретают качественную определенность не просто в рамках философии (универсальные) отношения человека к миру, не просто в рамках науки как адекватного отражения человеком мира, да еще не всего мира, а какой-то одной его части (физики, химии, биологии), а в рамках интеграции философии и науки. Такая интеграция предполагает оформление в предметном пространстве философии науки метафизического (философского) и эпистемологического (научного) вопрошания о возможности достижения истины в рамках рационально-теоретического отношения человека к миру.
Точкой пересечения познавательного отношения человека к миру является реальность. Научное познание направлено на достаточно разнородную совокупность предметов, явлений, процессов окружающей действительности. Мир, реальность мы будем в данном случае использовать как синонимы, хотя они не являются равнозначными. И если субъектно-объектное выражение человека не является парадоксом, то субъектно-объектное выражение мира в предметном пространстве философии науки истолковывается неоднозначно. Поясним, наука занимается не только объектами, процессами, явлениями, которые обладают свойством наглядности и могут быть зафиксированы чувственным образом, но и такими объектами, которые являются производными от самой научной деятельности как открываемыми в ее ходе, так и создаваемыми субъектами познавательной деятельности. Скажем, примерами таких объектов могут служить явления микромира, модели прошлого или будущего, математические структуры и тому подобное.
От предмета философии науки следует отличать предмет теорий, входящих в концептуальный ряд философии науки. Предмет теории, то есть то, о чем в действительности говорит теория, называется ее референтом. Проблема поиска референта есть проблема поиска реальности. О какой реальности говорит наука? Мы не будем вдаваться в сложнейшие дискуссии реалистов и антиреалистов о природе реальности. Выскажем лишь общий взгляд на проблему. Сама проблема референта есть следствие специфики научного познания, поскольку научное знание растет и структурируется по собственным законам, отличным от законов природы, которым подчиняется объективная реальность. Гипотетические же сущности, или абстракции, вводятся в теорию так, как этого требуют интересы самой теории. Поэтому проблема референта теории возникает в науке тоже из сугубо внутренних, концептуальных соображений. Так, обострение интереса к референту теории происходит в ситуациях значительной модификации науки, выхода к новым горизонтам, когда усложняется процедура интерпретации научного знания. Именно на этой основе происходит пересечение предметного пространства философии и других наук, изучающих тот же референт теории, в результате чего и образуется специфическое проблемное пространство философии науки.
Проблемное пространство философии науки включает несколько векторов синтеза философии и науки.
Во-первых, когнитивный, сюда входят логико-методологические составляющие: законы, принципы, понятия, постулаты, правила, методы и тому подобное. Поэтому проблемное пространство истории и философии науки определяются гносеологией, эпистемологией, логикой и методологией. Соответственно язык философии науки соответствует языку названных разделов: теории познания, научного познания, логики и методологии (диалектики).
Во-вторых, частнонаучный вектор, включающий философские проблемы отдельных областей научного знания: как естественно-научного, так и социально-гуманитарного. Если иметь в виду не только проблемы философии науки, но также и цели, задачи, то в данном контексте зафиксированы две идеи: идея прескриптивной науки, то есть нормативной, предписывающей нормы исследовательской стратегии, и дескриптивной науки (описывающей). В зависимости от этого определяются цели и задачи науки.
Кроме того, за феноменом науки, будь то прескриптивная или дескриптивная наука, мы должны видеть весьма разнородное семейство дисциплин, цели которых весьма существенно различаются. Скажем, естествознание и антропология уже по определению не могут иметь общих целей.
Тем не менее, с определенной долей условности цели науки можно разделить на прикладные и фундаментальные. Почему человек заинтересован в знании фундаментальных свойств и не может не стремиться к выделению такой цели и задачи научного познания, как достижение истины, достоверного, правдоподобного знания для построения целостной научной картины мира? Именно от этого мы и будем отталкиваться, имея в виду синтез целей, задач, результатов научного познания в такой дисциплинарной матрице, как философия науки.
Под научной картиной мира обычно понимают совокупность представлений о мире, которая получена в ходе продвижения науки. Предполагается, что интерпретация этой совокупности представлений осуществляется философией и другими науками. Говоря о научной картине мира, мы уже не допускаем равновозможными совершенно различные точки зрения на мир или различные картины мира. О научной картине мира говорят, как правило, применительно к новоевропейской науке, когда существенно возросла роль науки в мировоззрении, в общественном сознании, в культуре в целом. Поэтому образ «научной картины», с одной стороны, является более или менее адекватным образом реальности, а с другой – характеризует методологические возможности науки.
Подчеркну еще раз, в силу особой значимости этого положения, что тематика, концептуальный и методологический аппарат философии науки наконец то обретают свой собственный статус. Причем этот статус отличается и от философского как рефлексированного отношения человека к миру, и от научного как адекватного отражения познающим субъектом отдельных областей действительности (физической, биологической, социальной). Статус философии науки обусловливается тем, что предполагает и философское, и эпистемологическое вопрошание (одновременно) о возможностях познавательной деятельности как на персонифицированном уровне (скажем, с позиций Анри Пуанкаре), так и на институционализированном уровне – познавательной практики тех или иных научных школ. Пожалуй, это наиболее оптимальный способ исследования такого многогранного феномена, как наука. Поскольку исторические формы бытия того, что именовалось и именуется наукой, разнообразны и многогранны, постольку можно сказать, что задачей истории и философии науки является выявление общих закономерностей и тенденций научного познания как особой деятельности по производству научных знаний, взятых в их историческом развитии и рассматриваемых в исторически изменяющемся социокультурном контексте. Таким образом, история и философия науки, в первую очередь, должна обращаться к научному познанию в целом, а также к его продукту, то есть истинному знанию в исторически изменяющемся социокультурном контексте. Поскольку знание является стержнем и предметного, и проблемного пространств философии науки, постольку есть смысл дать его предварительную характеристику.
Стремление понять, что такое знание и чем оно отличается от фантазий, выдумок, иллюзий и других продуктов человеческого сознания, было свойственно уже мыслителям античности, которые впервые поставили и пытались разрешить вопрос: чем знание (episteme) отличается от мнения (doxa)?
Впервые сформулировал и попытался разрешить исходную для эпистемологии проблему знания и незнания, знания и мнения, греческий философ Платон в диалоге «Теэтет». Сократ спрашивает Теэтета, слыхал ли тот, как толкуют это самое «знать». После того, как Теэтет просит дать толкование этого слова Сократом, последний, т.е. Сократ, предлагает на осмысление несколько определений: знать – значит обладать знанием, приобретать знание, приручать знание. Однако, оказывается, что, обладая, приобретая и приручая, мы не имеем уверенности в том, что мы «держим в руках» истинное знание, а не ложное мнение и даже не истинное мнение. Сократ говорит: «Итак, после долгого пути мы вернулись в прежний тупик. И тот наш изобличитель скажет со смехом: «Почтеннейшие, разве тот, кто знает и то, и другое, и знание и незнание, – разве он примет одно известное за другое, тоже известное? Или не знающий ни того, ни другого разве представит себе одно неизвестное вместо другого? Или зная одно, но не зная другого, разве примет он известное за неизвестное? Или неизвестное он сочтет за известное? Или вы опять мне скажете, что бывают в свою очередь знания знаний и незнаний, которые он приобрëл и содержит в каких-то там смехотворных голубятнях (собеседники условились знания уподобить птицам, скажем, голубям. – Н.К) или восковых слепках и знает их с тех пор, как приобрел, даже если и не имеет их наготове в душе? И таким образом вы неизбежно будете тысячу раз возвращаться к одному и тому же, не делая ни шагу вперед»»12. Действительно, вопрос, что есть знание, является небесспорным и для современных мыслителей.
Если кратко резюмировать воззрения по этому вопросу, то можно сказать, что античные мыслители относили мнение к чувственно воспринимаемому изменчивому миру, а знание – к умопостигаемому миру неизменных и вечных сущностей. Мнение может быть истинным или ложным, знание – всегда истинно. Это обусловлено тем, что окружающие нас вещи двигаются, изменяются, растут или гибнут и любое утверждение, истинное для них в настоящий момент, через некоторое время может стать ложным. Скажем, высказывание «Сократ утверждает, что знание есть истинное мнение» в настоящий момент может быть истинным, если Сократ действительно даëт такое определение знания. Но вот Сократ говорит Теэтету: «По крайней мере, мой милый, если бы истинное мнение и знание были одним и тем же, то без знания даже самый проницательный судья не вынес бы правильного решения, На самом же деле, видимо, это разные вещи» (там же).
Суждение, что квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов, всегда останется истинным. Это – знание, оно выражает истину. Основная проблема, обсуждавшаяся в философии в связи с понятием знания – это проблема отношения знания, главным образом, научно-теоретического знания, к реальности. Ну да, мы сказали, что знание – это нечто доказанное или обоснованное. Но какое отношение оно имеет к реальному миру? Ответ на этот вопрос зависит от философской («партийной») позиции исследователя, а также от его гносеологической ориентации. Скажем, для Джона Локка (представителя эмпиризма) познание касается только наших идей. Поэтому «познание есть восприятие соответствия или несоответствия двух идей. На мой взгляд (Д. Локка. – Н.К.), познание есть лишь восприятие связи и соответствия либо несоответствия и несовместимости любых наших идей. В этом только оно и состоит. Где есть восприятие, там есть и познание: где его нет, там мы можем, правда, воображать, догадываться или полагать, но никогда не имеем знания»13. Его старший соотечественник Дэвид Юм утверждал, что «все объекты, доступные человеческому разуму или исследованию, по природе своей могут быть разделены на два вида, а именно: на отношения между идеями и фактами»14. Георг Гегель считал, что «познание направлено на то, что есть, и на его необходимость и постигает эту необходимость в отношениях причины и действия, основания и следствия, силы и ее проявления, всеобщности, рода, и единичных существований, которые относятся к сфере случайного. Познание и наука полагают, таким образом, во взаимоотношении самые разнообразные вещи, лишают их случайности, присущей им в их непосредственности, и, рассматривая отношения, свойственные многообразию конечного явления, охватывают конечный мир в нем самом и превращают его в систему универсума таким образом, что познанию для достижения этой системы не нужно ничего иного, кроме самой этой системы. Ибо то, чем является вещь, что она есть по своей существенной определенности, познается в результате восприятия и наблюдения»15. Следовательно, знание, с одной стороны, выступает основой познания, а с другой – его результатом.
Представители марксистской философии, пользовавшейся широким влиянием в ХХ веке, истолковывали истинное знание как адекватное отражение действительности, т.е. считали, что знание дает нам верные образ, картину окружающего мира. Когда речь идет об общей картине мира, создаваемой человечеством в ходе его исторического развития, то понимание знания как отражения или описания реальности в той или иной мере разделяется многими философами. На этой же позиции стоит и наш здравый смысл. Однако в применении к отдельным элементам знания – понятиям, законам, теориям – принцип отражения вызывает трудности и споры. В настоящее время этот принцип в какой-то мере поддерживают представители «научного реализма», полагающие, что понятиям научных теорий соответствуют реальные объекты и их взаимосвязи. С реализмом и его интерпретацией знания конкурирует инструментализм, сторонники которого считают, что знание главным образом, теоретическое, не является описанием реальности, а представляет собой лишь инструмент для установления фактов, их систематизации и предсказания. Инструменталистская концепция возникла еще в XVI веке, когда была предпринята попытка истолковать учение Коперника не как описание Солнечной системы, а как математический инструмент для вычисления положений звезд и планет. С точки зрения инструментализма, между системами Птолемея и Коперника существует лишь то различие, что вторая позволяет более успешно осуществлять вычисления. Вопрос же о том, как обстоит дело в реальности, инструментализм отказывается обсуждать, принимая, таким образом, позицию агностицизма. В ХХ веке в связи с возникновением теории относительности, квантовой механики и крушением картины мира классической физики оживились попытки рассматривать научно-теоретическое знание только как инструмент, а не подлинное описание. Одна из интересных и не столь давних попыток истолкования знания, получившая широкое признание во второй половине ХХ века, принадлежит британскому философу Карлу Попперу. Он соглашается с тем, что научное знание претендует на описание реальности, однако наука никогда не может вполне обосновать этой претензии, поэтому получаемое наукой знание всегда остается ненадежным и предположительным. Можно сказать, что эта трактовка в определенной мере возвращает нас к античности: подлинное знание доступно только богам, люди же вынуждены довольствоваться сомнительными предположениями, как говорили древние мудрецы, а, говоря современным языком, люди должны довольствоваться вероятностным (гипотетическим) знанием.
В конце ХХ века именно такое понимание знания стало наиболее распространенным: знание есть такой результат познавательной деятельности, который претендует на адекватное описание реальности. Этот результат может оцениваться как истинный или ложный, поскольку может быть рациональным рассуждением или опытом – фактическими данными обоснован. Однако при этом все наши оценки и обоснования относительны, вследствие чего всякое знание не является абсолютно надежным и достоверным. До сих пор нет общепризнанных ответов на многие интересные и сложные вопросы: считать ли знанием то, что не может быть выражено в языке? В каком смысле можно говорить о «ложном знании»? Наконец, самый главный вопрос – в какой мере знание обусловлено особенностями познаваемого объекта, а в какой – деятельностью познающего субъекта? Эти вопросы ждут своих исследователей. Поскольку знание выступает основным вектором предметного и проблемного пространства философии науки, постольку к этому вопросу мы будем обращаться неоднократно.
Кроме собственного предметного пространства философия науки имеет и собственный язык, который помогает эффективно решать задачи, которые стоят перед этой дисциплиной. Чтобы решать эти задачи действительно эффективно, язык философии науки и науки вообще должен обладать аппаратом фиксации и выражения знания. Причем следует отметить, что язык науки не сводится исключительно к терминологическому и категориальному аппарату философского и научного знания. В целом язык науки включает в себя весь инструментарий, позволяющий сформулировать и решить исследовательскую задачу с учетом всех элементов научного знания. К последним относятся такие важнейшие познавательные средства, как факты, проблемы, идеи, законы, теории. Поскольку основные элементы научного знания выступают в качестве структурообразующих научной деятельности, постольку они заслуживают особого внимания, и о них мы будем говорить подробно в следующем разделе нашего курса.
|